Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Они пробыли на Силли недолго, с 4 марта по 16 апреля 1646 года, но этот короткий период был знаменателен для Хайда:

он впервые за долгие годы ощутил, что у него появилось свободное время. Там он приступил к написанию «Истории мятежа и гражданских войн», обессмертившей его имя в памяти поколений. На полях первой страницы рукописи стоит дата — 18 марта. Ветры были благоприятны в направлении Франции, и уже 6 марта Колпепер отправился в Париж, чтобы доложить Генриетте Марии о состоянии дел. Хайд был предоставлен самому себе, пока не сменился ветер, подогнавший к острову корабль, на котором были Хоптон и Кейпл, подписавшие условия о сдаче тех отрядов, которыми они командовали, парламентской армии. Корабль также доставил письмо Чарльзу, подписанное Ферфаксом, с требованием сдаться парламенту. На следующий день у побережья показались несколько парламентских фрегатов. Поскольку сил для сопротивления не было, положение казалось безвыходным. Но Чарльз был везунчиком, что потом не раз демонстрировала его биография. Неожиданно погода сменилась, ночью налетел шторм, продолжавшийся три дня. Когда погода исправилась, парламентский флот был вне видимости. Беглецы не теряли времени, поднявшись на борт фрегата «Гордый Черный Орел», нашедший убежище в гавани Святой Марии. Паруса немедленно подняли, и через сутки маленькая группа людей, окружавшая Чарльза, высадилась на острове Джерси. Им повезло потому, что дул попутный ветер, а по мелководью без лоцмана удалось подойти к берегу без повреждений.

На Джерси было куда безопаснее. Губернатором острова считался Джармин, на самом деле им управлял вице-губернатор Картерет, захвативший остров у парламентариев, укрепивший его как важнейшую роялистскую базу на пути между Англией и Францией. Отсюда поддерживалась постоянная связь с Францией, поступали газеты и книги, королевские каперы снабжали деньгами. На Джерси Хайд оставался почти два года, первые недели были наполнены политическими страстями, касавшимися принца Чарльза: должен ли он оставаться на острове столь долго, сколько потребуют обстоятельства, и пока это будет безопасно, или он должен немедленно отправиться в Париж, как требовала его мать. Прибыв из Франции, Колпепер доставил указания Генриетты Марии на этот счет, составленные в нетерпящей возражений форме. Он и сам, к сожалению для Хайда, стал в этом вопросе на сторону королевы. Хоптон, Кейпл и Хайд по-прежнему испытывая недоверие к французам, противились, считая такое решение вредным для роялистского дела. Их главным аргументом была позиция Карла I, также питавшего недоверие к Франции. В его письме принцу от 22 марта говорилось: «Если ты покинешь земли, за которые я все это время сражался, твой отъезд из королевства создаст достаточные основания для той масштабной клеветы, которая обрушивается на меня. Поэтому я снова благословляю и требую быть последовательным в своей религии, не прислушиваясь ни к римским суевериям, ни к подстрекательским и раскольническим доктринам пресвитериан и индепендентов, ибо, как известно, преследуемая церковь не становится от этого чистой. А во всем остальном я указываю тебе полностью подчиняться матери, а вслед за ней оставшимся с тобой членам совета, которых я назначил» [7, IV, 169–170 ]. Чарльз прислушивался к мнению Хайда, но, как почтительный сын, не мог игнорировать желание королевы. Решили снова направить к Генриетте Марии Колпепера, на этот раз вместе с Кейплом. Они были должны довести до нее мнение совета: принц должен оставаться на Джерси, но при малейшей угрозе его сразу отправят во Францию. Единственным способом задержать Чарльза на Джерси могло быть прямое указание короля, но он предпочитал формулировать свою волю обтекаемо. Через два дня после того, как посланцы совета отправились во Францию, пришло известие, что король покинул Оксфорд. Через несколько дней он уже находился у шотландцев, которым сдался в плен.

Тем временем на Джерси объявился лорд Дигби. Его доставили два фрегата, предоставленные маркизом Ормондом. После поражения на севере Англии Дигби скрывался в Ирландии, где и придумал план привезти принца, создав на «Зеленом острове» базу для продолжения борьбы. Он не тратил время зря и убеждал Чарльза в «счастливых условиях в Ирландии». Принц отвечал, что не примет такого важного решения без указания от матери, зовущей его к себе в Париж. Дигби рассердился, и поскольку, по словам Кларендона, обладал богатым воображением, решил захватить принца Чарльза, пригласив на борт фрегата на ланч, обрубив канаты и подняв паруса. Хайд был шокирован «ирландским планом», тем более тем, что его друг (так именует он Дигби при описании этих событий) вознамерился совершить [7, IV, 175–178 ]. Хайд категорически протестовал, и Дигби неохотно согласился отправиться во Францию, чтобы убедить Генриетту Марию в правоте своего намерения. Получилось по-другому: на Джерси он вернулся убежденным сторонником отправки Чарльза к матери, целиком поверив Мазарини, что после этому в поддержку роялистского дела в Ирландии будут отправлены войска и выделены деньги. Он поверил Мазарини (Дигби пересказывал содержание разговора Хайду), «принимавшего его со всеми возможными проявлениями уважения», клявшемуся, что у Франции никогда не было желания, чтобы Карл I оказался в «милости от мятежников». Кардинал сокрушался, что Франция слишком поздно поняла свою ошибку, заключавшуюся в том, что была довольна ослаблением могущества короля, ибо это делало его неспособным нанести вред соседям. Дигби гордо утверждал, что при выборе посла в Англию (речь шла о Бельевре) спрашивали его мнение и совет. О своей реакции Хайд писал так: «Друг, в действительности сердечно любивший его, хотя и знавший его недостатки лучше, чем кто-либо другой, отвечал: к чему бы ни склонился принц, его мнение останется прежним». Он не преминул напомнить: когда в Оксфорд приехал граф д’Аркот, прежний посол, то Дигби и тогда говорил, что тот назначен по его совету, а инструкции подготовлены им. Однако Д’Аркот проводил подлую по отношению к королю политику и был совершенно нелюбезен к Дигби. Хайд недоумевал, как можно «покупаться» на те же прежние уловки [7, IV, 180–182 ]. Оллард полагал, что Дигби был для Хайда олицетворением комического в истории, и наполненное иронией описание его планов — яркое тому подтверждение.