Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

В июле была предпринята еще одна попытка захватить арсенал в Гулле. На этот раз инициатива принадлежала Дигби. Судно, на котором он возвращался в Англию, было остановлено кораблем, команда которого подчинялась парламенту. Однако он так ловко загримировался и так убедительно изображал француза, не понимавшего никаких языков, кроме своего, что его не узнали (говорили, что потом его не узнал сам Карл I). Так он оказался в городе и встретился с Хотемом, который якобы снова обещал открыть ворота перед роялистами. Король с уверенностью в победе осадил городские стены, но защитники, получив помощь от шотландцев, и не думали сдаваться. Хотем совершил вылазку, и кавалеры были вынуждены бежать из окопов. Карл I был вторично унижен под стенами города.

В годы гражданской войны отец и сын Хотемы (свидетельствовавшие друг против друга), были обвинены в измене парламентом и обезглавлены.

В августе оба лагеря, парламентский и роялистский, вплотную приблизились к открытому конфликту. Король освобождался от тех, кто мог стать для него обузой. Во Францию возвратилась его теща Мария Медичи, и кажется, это был последний предвоенный эпизод, когда стороны нашли согласие: парламент немедленно вотировал три тысячи фунтов на покрытие ее расходов. Тогда же, в начале месяца, Карл издал приказ Эссексу и старшим офицерам его армии под угрозой обвинения в измене отказаться от своих полномочий. Он окончательно решил, что война может быть эффективным решением стоявших перед ним сложных проблем. Можно сказать, что в почти восьмимесячной войне нервов у Карла I нервы сдали раньше. 12 августа была опубликована королевская прокламация, которая отменяла «оскорбительные и мятежные» акты обеих палат, подданным запрещалось подчиняться им, всем способным носить оружие предписывалось явиться до 25 августа в Ноттингем под королевские знамена. Сам Карл прибыл в город за несколько дней, и 22 августа состоялась церемония объявления войны мятежникам. Этот день считают началом гражданской войны. Поскольку со времени, когда английские монархи прибегали к такому символическому действу, прошло много времени, королевские герольды не были уверены в исторической точности ритуала. Карл I отверг предложение вывесить штандарт из башенного окошка замка, посчитав, что участники должны видеть флаг вблизи. Церемония оказалась не такой впечатляющей, как он рассчитывал. Под проливным дождем выстроилось восемьсот кавалеристов и батальон из шестисот пехотинцев. Войска кричали «Боже, спаси короля». Герольд читал декларацию, объявлявшую Эссекса и его сторонников мятежниками, но дождь смыл чернила, и слова, которые Карл сам написал перед процедурой, воспроизвести не смогли. Король верхом, в сопровождении немногочисленной свиты, проследовал на холм, где располагался замок, за ним гарцевал со знаменем Эдмунд Верни. Штандарт с королевским гербом, на котором было написано «Дайте цезарю, что ему принадлежит» (Give Caesar His Due), закрепили в небольшом углублении, буквально выцарапанном ножами и голыми руками. Это сопровождалось боем барабанов и звуками труб. Ночью неожиданно налетела буря, и штандарт упал прямо в грязь. Неудивительно, что многие «меланхолического склада люди» увидели в этом дурное предзнаменование: «Печаль охватила весь город, и король был еще печальнее, чем обычно. Штандарт сорвало буйным ветром той же ночью, и его не могли водрузить на прежнее место день или два, пока буря не успокоилась». Описание этого дня Хайд завершил словами: «В таком жалком состоянии находились дела короля, когда штандарт был поднят» [7, II, 291 ].

Действительно, успехи роялистов в привлечении на свою сторону тех, кто был готов последовать призыву короля, были столь незначительны, что 25 августа королевский совет вопреки настроению самого монарха потребовал от него, причем единогласно, пойти на мирные переговоры с парламентом. Карл отказывался, но через несколько часов был вынужден уступить. С эмоциональной точки зрения, это было трудное для него решение: Карл рыдал, а ночью не сомкнул глаз. Это говорит о его состоянии, ведь через несколько лет, ночью перед казнью он смог выспаться в течение нескольких часов. На следующий день королевская примирительная декларация была отправлена в Вестминстер, на нее парламент немедленно дал отрицательный ответ на том основании, что не может поступить иначе, пока его члены провозглашены изменниками. Попытка короны сохранить мир в последний момент хотя бы отчасти имела благоприятные для роялистов последствия. Парламент объявил, что земли роялистов могут быть конфискованы, в первой половине сентября тысячи людей, больше всего из Йоркшира, Стаффордшира и Линкольншира, встали под знамя короля. Жители Шропшира, отказались это сделать, тем не менее, охотно выплатили штрафы на три года вперед. В Ноттингеме милиция была разоружена, а оружие передали верным войскам. Ряд крупных землевладельцев выделил короне значительные займы. Кларендон утверждал, что среди тех, кто тогда окружал короля, было «немного людей опытных в военных делах, знакомых с тайнами и правилами управления, строгих знатоков закона». Большинство королевской партии «при дворе, в совете и в стране» состояло из лиц, для которых решение было «импульсивным, вызванным отвращением к действиям парламента» [7, II, 250 ]. Это объясняет многие противоречия в лагере кавалеров.