Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Кровавая мясорубка — далеко не все могли представить, во что выльются амбиции враждовавших партий. Похоже, что ужас от страшной картины смерти на какое-то время охватил Карла. Ночью он остался на поле сражения, молясь у костра, зажженного из собранных веток и жердей. Были слышны стоны раненых. Ночь выдалась очень холодной, что это спасло часть раненых, поскольку мороз приостановил кровотечение и воспрепятствовал заражению. Хайд приводил примеры такого рода. Карлтон дал иное, более реалистичное описание: «Во время особенно холодной ночи раненые визжали от боли, молили создателя или жалобно обращались к матерям. Когда мороз начал забирать свою дань мертвецами, ужасный стон еще живых, находившихся в шоке от ран и травм, раздавался над этой Голгофой. Это был низкий грохочущий звук, глубокий гудящий бас, медленно умирающий до полной ужасной тишины» [30, 118 ]. В источниках названо разное количество убитых, от пятисот с каждой стороны до трех тысяч (С. Шама) и примерно пяти тысяч у Кларендона, считавшего, что две трети потерь пришлось на парламентскую партию и не более трети на королевскую [7, II, 366 ]. Когда рассвело, король мог видеть, что армия Эссекса еще стоит на прежних позициях. Однако считая главным защиту Лондона, парламентский главнокомандующий отвел войска к замку лорда Брука, чтобы восстановить свои полки. Хотя поле сражения осталось за роялистами, победителем Карла I назвать трудно, это была закончившаяся без определенного результата первая кровавая проба сил. Во всяком случае, Эссекс сообщал в парламент о победе при Кинтоне (так называли тогда сражение), когда погибли многие «злоумышленники», настроившие короля на борьбу против верных подданных. Кларендон полагал: по количеству убитых и захваченных в плен, по количеству захваченных у врага знамен, четырех пушек из семи, имевшихся у Эссекса, это была победа короля. Однако гибель Линдсея, смерть в битве или пленение ряда видных роялистов, тот факт, что Эссекс не отступил с поля сражения, рождали сомнение в победе кавалеров. Последующие эпизоды, занятие королем Банбери, гарнизон которого не оказал сопротивления, развеивает эти сомнения [7, II, 374 ]. Ожесточенное сражение осталось в памяти современников: через несколько месяцев местные жители, в том числе мировой судья, свидетельствовали, что видели в ночном небе сражение призраков, в центре которого находился знаменосец, крепко прижимавший к себе королевский штандарт [91, 138 ].

После Эджхилла Руперт предлагал развить успех и идти во главе трех тысяч кавалеристов на Лондон. После недолгого раздумья Карл отверг этот план, впоследствии признавшись племяннику, что находился под слишком сильным эмоциональным впечатлением от последствий битвы. Возможно, это был единственный шанс захватить столицу врасплох. Король дал приказ двигаться к Оксфорду и торжественно вошел в город. Собрав деньги с колледжей, он распорядился потратить их на раненых. Почти до конца первой гражданской войны Оксфорд будет оставаться фактической столицей роялистов, хотя вначале вряд ли кто-то ожидал, что война примет затяжной характер. В Лондоне радость от поспешного известия о победе сменилась разочарованием, а затем паникой. Вразрез с первыми рапортами в парламент прибывали очевидцы, и сам факт, что поле сражение осталось за роялистами, стали считать доказательством их победы. Парламентарии ощутили страх, когда король объявил об амнистии для тех, кто немедленно перейдет на его сторону, и направился из Оксфорда в Ридинг. По свидетельству Хайда, в парламенте сформировались три группы. Первая — те, кто с самого начала беспорядков стоял за короля, но не решался покинуть палаты, прямо заговорили о скорейшей подготовке верноподданного адреса королю с просьбой о заключении мира. Вторая группа, люди «нерешительные и глупые» (как считал Хайд, составлявшие большинство), обманутые обещаниями, что войны не будет, ибо Карл не способен сопротивляться, теперь были готовы присоединиться к этому мнению. Лишь те, кто затеял эти беды, кто разрушил законную форму управления и знал, что их дела будут раскрыты, резко воспротивились, предлагая немедленно обратиться за помощью к «братьям-шотландцам» [7, II, 378 ].

4 ноября к королю прибыла делегация для обсуждения условий мира. Прождав четыре дня, Карл объявил, что готов выслушать петицию, но только если она не составлена предателями. Через неделю в Колнбрук прибыла более высокопоставленная депутация во главе с лордами Нортумберлендом и Пемброком. В этот ответственный момент, когда, как подчеркивал Хайд, была возможность остановить кровавый гражданский конфликт, в дело вмешался один из его антигероев — принц Руперт, «возбужденный слухами, что у врагов его имя вызывает ужас». Он убедил Карла, что надо атаковать городок Брентфорд, на что тот дал согласие. В оправдание монарха Хайд замечал, что намерения захватить его у роялистов не было, «тем не менее, занятие Брентфорда выглядело для них (парламентариев — А. С. ) неожиданностью, подрывавшей доверие, убийством их солдат под прикрытием переговоров. Тревога докатилась до Лондона, где раздались крики ужаса, будто кавалеры у городских ворот, что король виновен в измене, вероломстве и кровопролитии, что он сделает столицу жертвой своих солдат-мародеров» [7, II, 394–395 ]. Под влиянием роялистской угрозы милиция Лондона и многие простые жители, некоторые из которых были вооружены только ножами и дубинками, двинулись навстречу королевским войскам к Турнхэм Грину, в четырех милях от города. Здесь 13 ноября произошел один из решающих конфликтов гражданской войны. Его нельзя назвать сражением — большой крови не пролилось, но Карл упустил единственный за всю войну шанс занять столицу. Был ли этот шанс? Друг напротив друга стояли 24-тысячная милиция Лондона и шеститысячная армия кавалеров. Скиппон воодушевлял лондонцев тем, что они стоят «за себя и своих детей». Вечером, после «долгих молитв и небольшой стрельбы», Карл I отдал приказ отступить — военная операция кавалеров оказалась авантюрой.