Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Как Кларендон понимал собственную роль на пике своей карьеры? Известно, что Ормонд советовал Хайду стать кем-то вроде премьер-министра или следовать Ришелье и Мазарини. Собственно, пример такого рода, можно было найти в недавней истории Англии — Бекингем при Карле I. Хайд этим не соблазнился: он отвечал Ормонду, что Англия не потерпит фаворита, который из-за собственных амбиций будет пренебрегать общественным долгом. Понятие «первый министр» «так недавно переведено с французского языка на английский, что пока непонятно его значение, но любой человек ненавидит бремя, которое оно налагает». По апологетическому мнению одного историка, концепция Хайда ясна: задолго до Локка он выступал за разделение законодательной и исполнительной власти. Законодательные функции осуществляются королем в парламенте, исполнительные — королем в совете [29, 683–684 ]. При Кларендоне Тайный совет функционировал следующим образом: для решения текущих вопросов создавались временные комитеты; всего в 1660–1666/7 гг. было учреждено порядка пятидесяти таких комитетов по различным вопросам внешней и внутренней политики, торговли. Продолжительность их работы различалась, но чаще они собирались в течение короткого времени для подготовки доклада в Тайный совет. На постоянной основе работали комитеты по морским делам и по торговле и плантациям (колониям). Секретный комитет по внешним делам был создан по предложению Кларендона в июне 1660 года, однако он был самым неформальным из всех структур Тайного совета, включавшим «ближний круг». В зависимости от тематики вопросов в его составе делались изменения. Так, в обсуждении продажи Дюнкерка Франции не участвовал Ормонд, зато были включены специалисты по военно-морским делам: герцог Йоркский, Сэндвич и Картерет. В рассмотрении вопроса о заключении брака Карла II принимали участие только Кларендон, Ормонд, Саутгемптон, Манчестер и Николас.

Празднования в честь реставрации монархии не могли избавить от трудностей, с которыми столкнулась новая власть. Кларендон выделил, прежде всего, проблемы, связанные с теми, кто пострадал и требовал компенсаций за верность роялистскому делу, и религиозный раскол, переживаемый страной. Компенсаций требовали те, кто сидел в тюрьмах и потерял земли. Роялисты не были единой группой и плохо ладили между собой, что Хайд объяснял «жестоким тираническим правлением Кромвеля», посеявшим эти раздоры. Религиозные секты, по его мнению, подрывали социальный порядок, разрушая «почтительность и уважение, святыни и символы веры. Дети теперь не спрашивали благословения родителей, а те не заботились об их обучении; девушки общались без осторожности и скромности; их можно было встретить в тавернах и скверных кабаках, те же, кто был строже в своем поведении, стали женами священников-раскольников или армейских офицеров. Дочери знатных фамилий вступали в брак с пророкамина-час или с людьми низкими и неравными себе. Родители не имели власти над детьми, которые их не слушались и им не подчинялись; всякий поступал так, как ему хотелось». Столь мрачно описав моральный климат в стране ко времени Реставрации, Кларендон с чувством, которое позднее назовут патриотизмом, воспевал свойства английского народа, почти утраченные в годы республиканского режима: «Наша нация потеряла свойственную ей принципиальность, добродушие и щедрость, место которых заняла корыстная любовь к деньгам. Все, что вело к обогащению, объявлялось истинно мудрым и законным. Наступил распад, и высшие проявления дружбы, направленные на то, чтобы предотвратить дурное и неправильное поведение, стали казаться неуместными» [ 10, 378–382 ].

Не только торжества, но и репрессии имели цель укрепить режим Реставрации. Казни были вызваны жаждой мщения со стороны кавалеров и настроением толпы, требовавшей хлеба и зрелищ. В Бредской декларации Карл II обещал простить всех, кто воевал на стороне парламента, но с оговоркой, оказавшейся роковой для многих. Акт об амнистии должен принять парламент, который был вправе исключить из нее отдельных лиц по своему усмотрению. По решению сначала Конвенционного, а затем Кавалерского парламента, тон в котором задавали жаждавшие реванша роялисты, по обвинениям, связанным с казнью Карла I, в течение нескольких месяцев были исключены из помилования и по вердикту присяжных казнены самым зверским образом тринадцать человек, около тридцати было подвергнуто пожизненному тюремному заключению и иным наказаниям. Во главе суда находился юрист Орландо Бриджмен, роялист, служивший Карлу I в годы гражданской войны. Он в 1649 году дал королю совет бескомпромиссно настаивать на незаконности Верховного трибунала. В октябре 1660 года, перед вынесением первых вердиктов, он говорил, выступая перед жюри: пролитие священной крови монарха — это измена и чудовищное преступление, которое вопиет к мщению, невозможному без крови. После этих слов у присяжных не осталось сомнения, как голосовать. В жюри входило 88 человек, обвиняемые могли отвергнуть кандидатуры, не устраивавшие их. Поведение присяжных, как и свидетелей, строго регламентировалось: за неявку на заседание или опоздание им грозил штраф в сто фунтов. Среди присяжных были видные представители Сити, даже сам лорд-мэр столицы; некоторые были связаны с прежним режимом и жаждали доказать, что верны новому. Обвинения поддерживали генеральный атторней Палмер, которого республиканец-эмигрант Эдмунд Людло, один из 59-ти цареубийц, в мемуарах назвал «кровавой собакой тирана у судебной решетки», и генеральный солиситор Финч, в будущем канцлер Англии. Как руководитель парламентской комиссии по амнистии, он лучше других был знаком с делами каждого обвиняемого. Как Лорд-канцлер Кларендон был фактически во главе государственной юстиции, значит, нити судебных процессов были в его руках, по меньшей мере, он не мог быть в стороне от происходившего. Кроме того, Финч был одним из близких к нему людей. Он сам и историки, о нем писавшие, удивительно немногословны по этому поводу.