Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Материальные трудности подталкивали Генриетту Марию к тому, чтобы найти для Карла подходящую партию. Хорошим вариантом казалась герцогиня Анна де Монпасье, позднее прозванная «великая мадемуазель». Она приходилась племянницей Людовику XIII. С Карлом она была знакома еще до его отъезда в Шотландию, и после возвращения их отношения возобновились. К этому времени Карл хорошо знал французский и мог говорить ей комплименты, посещая почти ежедневно. Тем не менее, из этого проекта ничего не вышло, поскольку герцогиня хотела более выгодной партии — получить в мужья самого Людовика XIV, который был на десяток лет моложе и приходился ей двоюродным братом. Это никак не входило в планы Мазарини, и недовольная герцогиня присоединилась к врагам кардинала, участвуя во «Фронде принцев». Она сражалась в стычках, а после поражения мятежа несколько лет находилась в ссылке в своем поместье. Что касается Карла, то он быстро переключился на прекрасную вдову, герцогиню де Шатийон (ее отец был казнен Ришелье), тоже сочувствовавшую Фронде и известную своими любовными приключениями, среди которых связь с английским королем в изгнании не была самым впечатляющим эпизодом. Поначалу он предлагал ей замужество, и потребовалась немалая настойчивость со стороны Хайда, чтобы убедить Карла, что политически брак невозможен. Трудно сказать, что сыграло большую роль, позиция Хайда или то, что страсть отступила, но из этого намерения также ничего не вышло. Кларендон и Ормонд доказали королю: брак с Шатийон разрушит надежды на власть, вызовет отчуждение у его друзей в Англии, приведет к давлению на него в вопросах религии, да и просто нелеп, поскольку избранница на много лет старше. Они убеждали Карла, что его сердце должно быть отдано одной цели — выздоровлению Англии [7, V, 249–250 ]. К тому же, матримониальные заботы Хайда не ограничились королем, поскольку и Джеймс Йоркский вознамерился жениться на богатой французской даме, в чем его поддерживали влиятельные лица в окружении, в том числе лорд Беркли. Ею была дочь герцога де Лонгвиля от первого брака (вторая жена Лонгвиля стала едва ли не главной вдохновительницей Фронды). Мадемуазель де Лонгвиль была богатейшей невестой, но, по свидетельству Кларендона, совсем не привлекательной женщиной. И этого брака удалось избежать.

Противодействие Хайда планам Генриетты Марии в отношении ее старшего сына подорвало их и без того хрупкие отношения. По словам Кларендона, ее недовольство было таким явным, что она не желала с ним разговаривать и даже замечать его. Вследствие этого он воздерживался появляться в ее присутствии. Одна встреча все же состоялась, и ее организовал Карл II, обладавший своеобразным чувством юмора. Поводом стали контакты короля с кардиналом Рецом, обещавшим изгнанникам денежную помощь от римского папы Иннокентия X. Как пояснял Кларендон, от Карла не требовали принятия католичества, понимая, что это лишит его поддержки подданных в Англии. На некоторые вопросы Реца Карл ответить не смог (или не захотел) и согласился дать пояснения в письме, которое и поручил составить Хайду. С этим письмом в кармане Рец был арестован в Лувре в конце декабря 1652 года. Письмо оказалось у королевы-регентши, которая не преминула показать его Генриетте Марии. Та болезненно восприняла попытку установить сношения с папой у нее за спиной, резко упрекала сына за то, что он с ней не советовался, и, естественно, сочла виновным Хайда. Тогда Карлу пришло в голову пошутить. При французском дворе состоялся маскарад, он убедил канцлера и Ормонда прийти, усадил их возле мест их королевских величеств. Войдя в зал, Анна Австрийская воскликнула: «Что за толстяк сидит рядом с маркизом Ормондом?» В ответ Карл II громко сказал: «Этот тот самый гадкий человек, от которого все зло». Генриетта Мария была смущена не меньше покрасневшего Хайда, зато все присутствовавшие, в том числе регентша, громко и долго смеялись [7, V, 320 ].

Карл II не смог сыграть роль посредника между правительством Мазарини и фрондерами в 1652 году. Опасаясь народа, французский двор выехал из Парижа, куда вошли солдаты Конде. Джеймс Йоркский отправился к маршалу Тюренну сражаться за правительство, а Генриетта Мария и Карл остались в Лувре едва ли не в положении пленников. Тюренну способствовал успех, и военные действия приостановились, однако переговоры, в которых Карл был посредником, провалились, поскольку стороны друг другу не доверяли. Как бывает в таких случаях, виновником провала сочли медиатора, то есть английского короля. В течение нескольких недель англичанам было просто опасно показываться на улицах столицы. Особое раздражение вызывало то, что Джеймс Йоркский сражался на стороне Мазарини. Двор Карла спасся благодаря заступничеству герцога Орлеанского и Конде. Чтобы избежать насилия, июльской ночью Карл, Генриетта Мария и их окружение бежали из города и на два месяца расположились в Сен Жермене. Затем они были вынуждены вернуться в Париж, так как в Сен Жермен прибыли Анна Австрийская и Людовик. Впрочем, благодаря победам Тюренна сопротивление принцев было подорвано, и Париж отдал свою любовь победителю. В октябре в столицу с триумфом вернулся Людовик, а в феврале 1653 года Мазарини, которого народ встречал с такими же бурными проявлениями радости, какими незадолго до того выражал свою ненависть. В 1652 году стюартовский двор действительно пытался сыграть роль посредника в примирении правительственной партии и фрондеров, но вряд ли прав Б. Ф. Поршнев, называвший английских роялистов, хоть вынужденными, но союзниками Фронды, «извращением политической перспективы» [135, 143 ]. Англичане вели переговоры с Конде и Конти, пытаясь получить от них хоть сколько-то денег. После долгой и непонятной болезни, от которой он еле вылечился, Карл II вместе с Хайдом даже провел несколько недель в одном из замков Конде, охотясь и отдыхая. Но, будучи во всем зависимыми от Мазарини, роялисты не были союзниками «умеренного» крыла Фронды. В июле 1653 года после многомесячной осады пал последний оплот противников правительства, Бордо, население которого испытало муки голода.