Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Фото из Альбомов Найденова. 1880-е

Смысл имени «Никола Мокрый» сокрыт в Киеве. Там на Подоле есть другой Никола – Набережный. Между этим храмом и Софией заключена память о киевском событии – «Чуде о неком детище». В Софийском храме подле образа святого Николая некие благочестивые родители нашли младенца, оброненного из лодки в Днепр, живого, только мокрого. Напротив места утопления младенца стоит Никола Набережный.

Первообраз Николы Мокрого, гласит предание, чудесным образом ушел водою в Новгород, а чтимый киевский список путями последней войны ушел за океан.

Итак, церковь Николы Мокрого есть церковь с храмовым образом Николы Мокрого. Образ из московской церкви был, как говорят, не просто списком киевского, но особым иконографическим изводом: у Николы влажные власы, как если бы он вышел из воды.

Никола Мокрый – ангел спасения на водах и детского спасения. Что важно для дальнейшего.

Расчлененный пряслами крепостных стен, даже застроенный, подол остался урочищем Николы Мокрого, Николы Водопойца.

Васильевский луг и устье Яузы на плане Москвы С.М. Горихвостова. 1767–1768.

Стена Белого города пересекает луг и поворачивает к стене Китай-города.

За ней, параллельно реке, идет к Кремлю Мокринский переулок

Рытая черта Великого посада и преемственная от нее Китайгородская стена первыми разделили водополье. Половина внешняя, между стеной и устьем Яузы, в те времена носила имя Васильевского луга. В конце XVI века был разделен и он – стеной Белого города, вышедшей здесь к Москве-реке. Планы XVII века показывают луг застроенным, но вряд ли твердо, тем более что сквозь него текла малая речка Рачка. XVIII веку луг достался редким в городе строительным простором, белым пятном на карте, чистым листом санкт-петербургского масштаба и таковой же сырости.

С воцарением Екатерины лист был исчерчен вновь – проектом Воспитательного дома.

Огромный дом занял квартал по Москворецкой набережной от китайгородского Угла почти до устья Яузы, со сносом Белых стен. Их снос и начался от Яузы, именно под предлогом стройки дома. Переступив черту былой стены, дом встал на оба города, Белый и Земляной.

Однако память места еще два столетия сопротивлялась петербургскому проекту: восточное крыло осуществилось лишь в советскую эпоху. Пожалуй, бельведер над центром дома наследует угольной башне белых стен. Но и переступание черты могло отговориться местной памятью, древнейшей памятью единого Васильевского луга, обращенного теперь в единый дом.

<���Проектный> вид императорского Воспитательного дома со стороны Москвы-реки. 1767

Идея Воспитательного дома в общем виде принадлежала только что скончавшемуся Ломоносову, в подробностях – Бецкому. (Кстати, пренебрежение границами кварталов и трассировкой улиц отличало действия Бецкого во главе Комиссии по перепланировке старых городов.) Иван Иванович Бецкой видел свой дом блаженным островом, где бы сироты и подкидыши росли вне впечатлений и влияний мира, за стеной «окружного строения», словно в ограде моря. Такой оградой становилась и Москва-река, на двадцать лет лишенная берегового хода и проезда перед домом (там был разбит передний сад). Море стало житейским. Житейская превратность, как волна, несла к порогу дома-острова младенцев на спасение.

Общий вид зданий Московского Воспитательного дома.

Литография второй половины XIX века.

Вид от Солянки, на которую, как и сейчас, выходят ворота подъездной аллеи

Построенный при окончании барокко, при начале классицизма, Воспитательный манифестировал не одинокую барочную робинзонаду, а коллективный классицистический руссоизм.

В античном Риме место Воспитательному дому, первому в истории, определил храм Милосердия, порог которого служил для оставления подкидышей, безвестных и сирот. Именно этот храм одним из первых в мире стал Никольским – уже в IV веке, вскоре после преставления святого Николая. И не случайно: житие его включает эпизоды детского призрения.