Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Равнодушное отношение императрицы к вопросу, который еще недавно так ее волновал, Потемкин объяснил личным характером государыни. Как он поведал Гаррису, Екатерина «не находит того доверия», в котором ее уверяли англичане, и которое она считает заслуженным. Императрица считала, что англичане сопротивляются ее планам, отвергают ее предложения и просят о доказательствах дружбы, не заявляя таковых со своей стороны. «Опасения быть вовлеченной в войну одерживают верх над всеми прочими мыслями, – заключал князь, – и она (Екатерина) скорее даст волю мелким страстям, унижающим ее ум», чем подвергнется возможному риску.

Князь Потемкин был необычайно откровенен в разговоре с Гаррисом. Как извещал посол лорда Стормонта в депеше от 14 июля 1781 г., он часто обвинял Екатерину в тщеславии, в том, что она постоянно меняет свои мнения и никогда не действует по системе. В последнее время императрица сделалась подозрительной, «опасливой», «взгляды ее сузились». В любом, кто предлагает «великие цели», она усматривает «глубоко затаенный личный расчет». Ее честолюбие исчезло, и она стала нечувствительной ко всему, кроме минутной лести. По этой причине, продолжал Потемкин, императрица отказалась от предложения уступки Менорки, владения, за которое она заплатила бы англичанам несколько лет назад большую цену, «уступив всю силу своей империи». И вместо того, чтобы осознать «великодушие» подобного предложения, она приняла его за уловку с целью вовлечь ее в войну 558 558 Там же. С. 789–790. .

Князь Потемкин дал ряд советов Гаррису, как завоевать расположение Екатерины II. Старайтесь ей угодить, увещевал он посла, никогда не противоречьте ей, следуйте ее советам, а если таковые не отвечают вашим интересам, «подождите удобного случая для того, чтобы незаметно от них уклониться». «Я принужден, – заключал Потемкин, – давать вам советы, потому что не могу оказать вам помощи» 559 559 Там же. С. 791. . Подобные откровения «друга» привели Гарриса в восхищение и еще раз убедили в искренности князя.

Оценив сложившуюся ситуацию, Гаррис в июле 1781 г. сообщил своему шефу, какие меры следует предпринять, чтобы не задеть чувств императрицы и одновременно не принять ее предложения о переговорах с голландцами. Англичане явно не спешили проводить отдельные переговоры с Нидерландской республикой, на чем настаивала императрица. Они усматривали «значительные препятствия» на пути к переговорному процессу. «Теперь весь вопрос заключается в следующем: что окажется для нас выгоднее по последствиям, вступить в отдельные переговоры с Голландией или, отказавшись от них, подвергнуться опасности навлечь на себя всю соединенную силу северного союза, – делился Гаррис своими соображениями с лордом Стормонтом. – Я искренне желаю, чтобы у нас нашлось достаточно силы, чтобы не опасаться этого союза. Это дало бы Европе урок, в котором она нуждается» 560 560 Там же. С. 792–793. . В противном случае, продолжал посол, придется следовать совету «друга» (Потемкина – Т.Л. ) – «отличить ее (императрицу – Т.Л.) от всех ее союзников особыми знаками доверия; сначала согласиться на ее предложение … а затем высказать единственные условия, на которых мир с республикой может быть заключен». Посол был уверен, что эти условия вызовут «бурные настроения» в Голландии, и потому императрица едва ли на них согласится. Но даже, если она согласится, переговоры завершатся, согласно желаниям англичан. А далее, продолжал Гаррис, могут наступить обстоятельства, которые позволят от этого соглашения вообще отказаться 561 561 Там же. С. 793. .

Как видно, британский дипломат вел свою собственную игру в намечавшемся переговорном процессе с Голландией, в котором должна была участвовать Россия. Ратуя за достижение мира на словах, поддерживая императрицу в ее намерении этого добиться как можно скорее, на деле он предусматривал совершенно другой расклад событий: исключить Россию из переговорного процесса с республикой.

В ответном послании от 7 сентября 1781 г. Стормонт извещал посла о том, что правительство Великобритании все же согласилось принять отдельное вмешательство императрицы в переговорный процесс с Голландией. «Эта новая попытка делается с целью приобрести дружбу императрицы через потворство ее минутной страсти», – признавал Стормонт. «Поразительно и грустно, но тем не менее справедливо, – продолжал министр, – что, каковы бы ни были ее намерения, во все время этой войны она не сделала ни одного шага, который по своим последствиям не клонился бы к существенному вреду нашей страны» 562 562 Там же. С. 793–794. . Допуская императрицу к переговорному процессу с Голландией, считал Стормонт, следует действовать «с необходимой осторожностью», твердо отстаивать собственные интересы и не идти ни на какие уступки. Министр советовал Гаррису быть особенно внимательным ко всему, что может указать на истинные намерения Екатерины II. «Мы … должны рассчитывать на собственную бдительность и твердость для того, чтобы избежать всяких козней и повести все переговоры с необходимой осторожностью», подчеркивал Стормонт. В то же время он признавался, что «мало ожидал истинной выгоды» от этого дела.