Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Непосредственно нас и союзников судьба Венгрии, как таковой, не интересует; Венгрия важна для нас, как союзница нашего главного врага и как «проходное пространство». Румыния же имеет для нас значение главным образом не как активный военный союзник, а тоже как «проходное пространство», доступ в которое приведёт к ликвидации балканского фронта. Вот почему в разные моменты войны ценность Румынии для противогерманской коалиции была и будет весьма различная.

С выведением из строя Австро-Венгрии, которое почти автоматически повлечёт за собой выведение из строя Болгарии и Турции, Германия из нападающей и наступающей стороны окончательно превратится в обороняющуюся. Этот перелом, как я уже указал выше, в военном отношении был предрешён приостановкой германского наступления на нашем фронте в сентябре 1915 г. Теперь только начинают назревать плоды этого неотвратимого перелома. Тут есть полное соответствие между чисто-военной областью и экономической. Окончательное выведение из строя германской периферии, т. е. Австро-Венгрии и Болгаро-Турции, будет завершением и экономического процесса, назревание которого уже давно обозначилось. Означая для Германии увеличение живой силы, присоединение этих экономически пассивных и дефицитных государств временно милитарно и далее отчасти экономически усиливало её более, чем ослабляло. Сейчас же, в момент, когда по существу Германия уже перешла к обороне, необходимость милитарно и экономически поддерживать своих союзников на всех их фронтах в конечном итоге только ослабляет Германию. Особенно важно это в экономическом отношении. Сокрушаемая милитарно, германская периферия в лице Австро-Венгрии и Болгаро-Турции быстро слабеет экономически, ещё быстрее, чем милитарно. И в том и в другом отношении германская периферия ослабеет гораздо раньше, чем сама Германия.

Так, в процессе войны разрушается находящаяся под германской эгидой «Средняя Европа». Создание этой «Средней Европы», совершившись тоже в самом процессе великого состязания государств и народов, с германской толки зрения, есть истинный мотив всей войны и даёт ей подлинный смысл. Война уничтожит этот грандиозный план германского империализма, который не мог быть осуществлён иначе, как в кровавой борьбе с пятью другими великими державами и ставил политическому и военному искусству невыполнимую по существу задачу.

Программа «Средней Европы», в обеих её версиях, как умеренной, превосходным образцом которой может служить известная книга бывшего священника, а ныне либерального депутата Науманна, «Mitteleuropa», так и более радикальной, самым любопытным образцом которой являются, вероятно, нашумевшие брошюры Винтерштеттена-Риттера «Berlin — Bagdad» (в моих руках 15-е издание этого вышедшего до войны произведения!) и «Nordkap — Bagdad» (вышло после войны), сводится к идее, лёгшей в основу войны, — идеи континентального , экономического и политического, расширения Германии. Орудием и участником этого расширения должна была явиться прежде всего, конечно, Австро-Венгрия.

На вовлечении Австро-Венгрии в орбиту наступательной германской великодержавной политики покоится вся эта программа. Война была лишь практическим приложением программы и основывалась на расчёте, что до вмешательства Англии и, пожалуй, независимо от него центральным империям удастся разгромить Россию и Францию.

Образование из Германии и Австро-Венгрии не простого союза, а какой-то сверхвеликой державы, могущей состязаться с такими государственными и национальными целыми, как Британская империя и Россия, дополняется в более радикальной версии «среднеевропейской программы» длительным привлечением к этой комбинации Турции, Болгарии (эти два государства в ходе войны примкнули к центральным империям, соблазнённые гипнозом германской силы и первоначальными успехами Германии), трёх северных стран (Швеции, Дании, Норвегии) и Румынии. Такое привлечение приблизительно уравнивает по численности население «Средней Европы» с населением России [513].

Идея «Средней Европы» в обеих её версиях есть порождение и выражение безнадёжной слабости центральных империй в предпринятом ими состязании. Из этой слабости они ищут спасения. А так как движущим мотивом войны были и остаются агрессивные задачи Германии, то для осуществления нападения с явно недостаточными по существу силами необходимо было, в начальный момент явного технического превосходства, по возможности раздвигать периферию борьбы. Вопреки утверждению германских политиков и публицистов, самый ход войны с полной ясностью обнаружил наступательную, а не оборонительную её природу со стороны Германии, и даже такой относительно умеренный политик, как Науманн, совершенно откровенно говорит, что, на основании будущего мира прийти к status quo ante bellum — означало бы для центральных империй, как великих держав, поражение и падение.