Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Быстрый рост численности ссыльных во второй половине 1920-х гг. заставлял туруханские власти просить усиливать присутствие органов ОГПУ. В феврале 1929 г. расширенный пленум членов Туруханского райкома ВКП(б) в целях облегчения надзора за ссыльными ходатайствовал перед окружными властями о переподчинении Вороновского и Ярцевского районов из ведения Енисейского уполномоченного ОГПУ Туруханскому уполномоченному ОГПУ. Численность постоянных работников ОГПУ непосредственно в крае возросла до 3 чел. В Дудинку специально для наблюдения за ссыльными было направлено два милиционера [767].

С середины 1920-х гг. сибирские власти начали активно проводить мероприятия по профилактике и пресечению побегов ссыльных. В целях борьбы с частыми побегами ссыльных уголовников 9 ноября 1926 г. начальникам местных адмотделов было приказано своевременно подвергать этих лиц дактилоскопической регистрации. Распоряжением ПП ОГПУ по Сибирскому краю окротделы ОГПУ обязывались по прибытии партий ссыльных немедленно сообщать об этом в уголовный розыск. По предложению Сибкрайисполкома на узловых железнодорожных станциях создавались розыскные пункты для поиска бежавших ссыльных рецидивистов [768]. В сентябре 1926 г. Красноярский окротдел ОГПУ поддержал инициативу окрисполкома об организации арестного дома в Енисейске для содержания там ссыльных, осужденных за «незначительные» преступления и правонарушения, такие, как кражи, хулиганство и побеги. По отбытии наказания ссыльных предполагалось водворять в прежних районах ссылки, но в более отдаленные селения [769].

Прошения административно-ссыльных об изменении места поселения в пределах Сибири и разрешении временно покинуть установленный район ссылки рассматривались в ПП ГПУ – ОГПУ. В случае удовлетворения ходатайства уполномоченный СО ПП ГПУ – ОГПУ выносил постановление, в котором указывалось новое место ссылки или репрессированному разрешалось покинуть установленный район. Ссыльные и высланные обладали правом направлять жалобы на действия карательных органов в органы прокурорского надзора. Представители прокуратуры фиксировали не только отдельные случаи злоупотреблений местных властей в практике ссылки и высылки, но и общее несоответствие этой системы правоохранительным нормам. Так, в начале 1926 г. заместитель краевого прокурора Сибири А.М. Пачколин посетил Канский ИТД и Красноярский изолятор специального назначения. В докладной записке краевому прокурору он дал оценку состояния административной ссылки в Сибири.

Пачколин пришел к выводу, что ссылка «в ее нынешнем виде представляет вопиющее противоречие» общим началам Уголовного, Уголовно-процессуального и Исправительно-трудового кодексов, так как не выполняет задач по исправлению преступников и профилактике новых преступлений. В рапорте указывалось на необходимость принятия новых законных и нормативных актов, которые должны были определять порядок и режим ссылки. Их отсутствие, по мнению представителя прокуратуры, оставляло широкое поле для «грубых ошибок» и административного произвола, что противоречило курсу на «укрепление революционной законности». Пачколин настаивал на разработке нового положения о ссылке и высылке в строгом соответствии с УК, УПК и ИТК, а также на детальной регламентации всех параметров осуществления репрессии, прежде всего этапирования, снабжения пособием и одеждой, учета состояния здоровья при определении сроков досрочного освобождения. Каждый день содержания под стражей он предлагал засчитывать за три дня ссылки [770].

В отчете Пачколина отмечалась, в частности, полная неопределенность функций прокурорского надзора за исполнением приговоров на ссылку и высылку. Совещания по борьбе с преступностью обязывали отделы ГПУ – ОГПУ и административные отделы исполкомов периодически направлять материалы на ссыльных и высланных в прокуратуру в целях «централизации работы» [771]. Однако в получении сведений местные прокуроры были вынуждены полагаться на благосклонность руководства ГПУ – ОГПУ. Доступ работников прокуратуры к информации во многом зависел от отношений, которые складывались с конкретными начальниками отделов ГПУ – ОГПУ. Получаемые сведения не отличались полнотой и систематичностью. Обследования мест ссылки представителями прокуратуры были крайне редки. Омский, иркутский и минусинский прокуроры сообщали в докладных записках в краевую прокуратуру за 1927–1928 гг., что лишены возможности наблюдать за исполнением приговоров на ссылку и высылку.