Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Изучение восточных языков в русской императорской армии всегда носило практический характер и отвечало потребностям военного ведомства в специалистах со знанием восточных языков для обеспечения задач вооруженных сил в войнах и конфликтах на Востоке, а также для целей военно-народного управления. К началу Первой мировой войны в ходе дискуссии по вопросам военно-востоковедной реформы (1905–1911) было высказано немало интересных взглядов и мнений, которые ввиду инерции военного ведомства, нехватки финансовых ресурсов и начала войны остались нереализованными. Обращаясь к основным недостаткам всей системы подготовки военно-востоковедных кадров в русской императорской армии, следует указать на наиболее существенные из них.

К числу таких недостатков следует, прежде всего, отнести отсутствие цельной концепции подготовки кадров. Несмотря на введение в действие нового «Положения об изучении офицерами восточных языков» (1911), до последних дней существования императорской армии в концептуальном плане оставался нерешенным вопрос, кого готовить – переводчиков или востоковедов, кто из них более полезен для практических задач армии. Другим недостатком является нецелевая подготовка военно-востоковедных кадров, стремление готовить их как бы впрок. Такой подход оставался главным пороком всей системы подготовки специалистов со знанием восточных языков. Существенно снижало эффективность подготовки кадров, особенно с академическим образованием, пренебрежение принципом централизации. Значительная географическая разбросанность основных военно-востоковедных учебных заведений не позволяла максимально эффективно осуществлять общее управление процессом подготовки кадров, рационально использовать финансовые и интеллектуальные ресурсы. Авторы нового Положения об изучении офицерами восточных языков, перенося процесс подготовки военно-востоковедных кадров на азиатскую окраину, ошибочно отказывались от использования значительных возможностей и потенциала петербургского центра военного востоковедения. В то же время следует признать, что и у концепции регионального военно-востоковедного образования имелись свои сильные стороны, прежде всего, возможность максимально приблизить подготовку кадров к конкретным потребностям азиатских военных округов и благоприятные условия для изучения сопредельных стран и заграничных стажировок офицеров-слушателей. С точки зрения подготовки офицеров-востоковедов петербургский центр русского военного востоковедения располагал наиболее оптимальными условиями, для подготовки офицеров-переводчиков более приемлемыми оказались региональные центры – кавказский, туркестанский и дальневосточный.

Другим крупным недостатком явился неправильный выбор формата военно-востоковедных заведений, предназначенных для подготовки языковых специалистов. Вся система подготовки кадров была ориентирована на офицерский состав, а не на юнкерский как более перспективный для изучения восточных языков. Примечательно, что вопрос о переносе изучения восточных языков в юнкерские училища (или в специализированное военно-востоковедное заведение училищного типа) даже не поднимался в ходе военно-востоковедной реформы. В результате к изучению восточных языков приступали офицеры преимущественно в чине поручика и штабс-капитана – в возрасте 25–30 лет (порой старше), т. е. в зрелом возрасте, который признан не самым благоприятным для эффективного усвоения восточных языков. Эта реальность сама собой подталкивала к мысли о желательности начинать подготовку специалистов не в учебных заведениях академического типа, а в одном из военных училищ, к примеру, в специализированном училище лингвистического профиля. Другими словами, изучать восточные языки должны были не офицеры, а юнкера. В дальнейшем офицеры-выпускники специализированного училища могли продолжить образование в высшем языковом учебном заведении академического типа. В военном ведомстве эту проблему частично осознавали, что видно из рекомендаций Главного штаба по омоложению контингента слушателей тех же окружных подготовительных школ восточных языков, и как результат этого – появление в их составе офицеров-слушателей в чине подпоручика.

В то же время такое, казалось бы, очевидное решение вопроса требовало создания специализированного учебного заведения, наподобие военно-топографического училища. Это, в свою очередь, вызывало необходимость иметь в армии отдельный корпус военных ориенталистов, который регламентировал бы прохождение офицерами службы, отличной от порядка прохождения таковой офицерами армии. Вопрос о создании отдельного корпуса ориенталистов, как известно, был центральным при обсуждении вопросов военно-востоковедной реформы.