Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

В ответе начальника Главного штаба, в частности, указывалось: «Возможное установление в Ташкенте постоянного курса китайского языка при настоящих условиях Туркестана в отношении лиц, знающих этот язык, вызывает значительные сомнения, так как мера эта будет носить совершенно случайный характер и успех ее всецело будет зависеть от того, имеется ли там в данную минуту лицо, владеющее китайским языком и удовлетворяющее требованиям, предъявляемым преподавателю. Если в настоящее время дело изучения китайского языка идет успешно, то это, вероятно, следует приписать работе единственного специалиста в Ташкенте – штабс-капитана Стромилова; но офицер этот может заболеть, получить другое назначение и т. п., и тогда по необходимости дело станет. Хотя непосредственный контроль со стороны штаба округа <���…> и имеет известное значение, но контроль без специалистов едва ли имеет считаться действительным, и поэтому вряд ли возможно возлагать большие надежды на такой контроль» [1383].

В документе в качестве альтернативной меры указывалось на возможность подготовки офицеров-китаистов для Туркестанского военного округа в окружной подготовительной школе восточных языков при штабе Приамурского военного округа, которая «в отношении преподавательского состава представляется поставленной вполне прочно, так как учителями в ней являются <���…> профессора Восточного института». Отмечалось также, что по этому вопросу Главный штаб уже вступил в соответствующую переписку с руководством Приамурского военного округа.

Мнение начальника Главного штаба показательно в том отношении, что свидетельствует о неспособности или нежелании руководства Главного штаба и, прежде всего, Азиатской части увидеть главное отличие китайского отделения Ташкентской офицерской школы восточных языков от соответствующего отделения в окружной подготовительной школе Приамурского военного округа. В отличие от Владивостока, готовившего военных переводчиков китайского языка, в Ташкенте велась подготовка разведчиков со знанием китайского языка, предназначенных для службы в разведке Туркестанского военного округа. Поэтому предложение начальника Главного штаба о переносе подготовки специалистов китайского языка из Ташкента во Владивосток не представляло для туркестанского начальства никакого интереса, особенно в условиях, когда получить военных переводчиков-выпускников школы во Владивостоке (причем лучших из них, как свидетельствовал опыт обращений этих выпускников в штаб Туркестанского военного округа в 1911 г.) можно было и не посылая туркестанских офицеров на Дальний Восток.

Другим важным моментом, следующим из ответа начальника Главного штаба, явился фактический отказ изыскивать источники для финансирования как учебного процесса на китайском отделении, так и для зарубежных командировок слушателей. В качестве временной меры, с целью дать офицерам возможность закончить обучение на китайском отделении, предлагалось воспользоваться отстатками средств в смете Главного штаба, но при этом командировать офицеров, закончивших двухлетний теоретический курс, на 4–6 месяцев (вместо года для остальных слушателей Ташкентской офицерской школы) и выдавать каждому на цели командировки по 500 руб. (вместо положенных для остальных слушателей 1800 руб.). Мера эта выглядела явно дискриминационной, во многом ущемляющей права офицеров – слушателей китайского отделения в сравнении с остальными слушателями окружных подготовительных школ. Понятно, что такая постановка вопроса не способствовала мотивации офицеров, взявших на себя нелегкий труд изучения китайского языка.

Единственным позитивным моментом в ответе начальника Главного штаба стало признание факта бесполезности Кульджинской школы переводчиков для подготовки офицеров-китаистов для нужд Туркестанского военного округа, в связи с чем признавалось целесообразным прекратить командирование офицеров в Кульджу. Таким образом, был окончательно разрешен вопрос о Кульджинской школе переводчиков.

Ответ начальника Главного штаба, в котором указывался альтернативный путь подготовки специалистов с китайским языком на базе другого военного округа и невозможность дать «какие-нибудь определенные обещания» в части финансирования зарубежных командировок офицеров-слушателей, фактически ставил крест на дальнейшей деятельности китайского отделения. Последовавшие затем события представляли собой поэтапный демонтаж китайского отделения как учебной структуры. До конца «ташкентского эксперимента» оставалось чуть больше года.