Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

В апреле 1912 г. полковник Ягелло, ознакомившись с рекомендациями русских военных и дипломатических представителей в Персии и Западном Китае, подготовил доклад с указанием желательных районов для командирования офицеров-слушателей, отправлявшихся во вторую годичную стажировку (заграничную). В докладе указаны следующие пункты: для изучения персидского языка – города Мешхед (в Хорасане), Бирджанд (в Каинате), Хусейнабад или Нусретабад (в Сеистане), Астрабад, Бендер-Гяз, Кара-Су, Мешедиссер, Барфруш и Тегеран – «вообще [район] на севере, востоке и на юго-востоке северо-восточной части Персии»; для изучения тюркских языков – Кашгар (с одновременным изучением персидского языка), Тавриз и «вообще северо-восточная часть Персии» [1290]. Столь широкий выбор мест командирования поставил штаб округа в сложное положение – какому пункту отдать предпочтение. В результате было принято решение по простой схеме: штабс-капитаны Рикс, Тутолмин, Сергеев и поручик Акимов командировались в Тегеран, штабс-капитан Гарлицкий – в Кашгар [1291]. Офицеры «тегеранской» группы, как представляется, не должны были весь период стажировки (с октября 1912 г. по июнь 1913 г.) находиться в Тегеране. На это косвенно указывает тот факт, что контроль («заведование») над офицерами в период их пребывания в Персии возлагался: в Тегеране – на командира Персидской казачьей бригады, в Кучане – на командира русского отряда, в Мешхеде – на офицера на правах военного агента в Хорасане [1292].

По итогам второго года командировки в Кашгар штабс-капитан Гарлицкий подготовил подробный отчет [1293]. Гарлицкий отмечал, что для изучения сартовского и персидского языков Кашгар еще менее пригоден, чем внутренние области Русского Туркестана. Стажировка в Кашгаре не позволила выполнить ни одно из требований программы экзаменов по итогам второго года стажировки. Основная причина этого заключалась в том, что Кашгар в плане культурной жизни представлял собой ничтожное место. В городе не издавалось газет, отсутствовали школы, книжные лавки, трудно было найти образованного учителя. Говор кашгарлыков (жителей Кашгара) представлял собой, по выражению Гарлицкого, «базарный говор» – пеструю и упрощенную смесь персидского и сартовского языков с включением отдельных видоизмененных китайских слов. «Кашгарское наречие не признается официальным языком, – сообщал Гарлицкий, – никто из китайцев не считает нужным изучать этот язык, но требуют, чтобы все туземное население изучало китайский язык. Во всех правительственных китайских школах, которые пополняются из туземцев, очень много занимаются китайским языком и совершенно не изучают сартовский. Вот почему я много встречал кашгарлыков, даже детей, говорящих свободно по-китайски, и не видел ни одного китайца, говорящего по-сартовски. Отсюда полное отсутствие официальной переписки на кашгарском наречии» [1294].

Гарлицкий предлагал в качестве места стажировки по сартовскому языку избрать Русский Туркестан. Он, в частности, отмечал: «Я считал бы более полезным на второй год командировки оставлять в Туркестане. Потому что здесь, во-первых, чистое сартовское наречие, и можно найти чистое персидское наречие и, во всяком случае, таджикское; во-вторых, наличие литературного языка, газет (“Ташкентская туземная газета” [1295], “Самарканд” [1296]на узбекском и таджикском языках, “Айнэ” [1297]– журнал на узбекском и таджикском языках). Кроме того, здесь можно встретить все мусульманские газеты и журналы, издающиеся в Персии, Турции, Индии, Афганистане и России, а также и громадный выбор книг на этих языках. В-третьих, сартовский язык считается официальным в сношениях администрации с туземцами, поэтому обилие всякого рода переписки. В-четвертых, во всех городах – богатые книжные рынки. В-пятых, во всех городах много сартовских и персидских школ.

В-шестых, обилие образованных туземцев, которые могут служить помощниками в занятиях» [1298].

11 сентября 1912 г. в помещении штаба округа состоялся вступительный экзамен для офицеров, желавших поступить в Ташкентскую офицерскую школу восточных языков. Держали экзамен 10 человек, по итогам экзаменов зачислены девять: поручики Омельянович, Кречетов, Вебер, Пласковицкий, Дульков (поступил повторно), Терентьев, подпоручики Плотников, Бекетов, Ченгеры [1299]. Особенностью набора этого года стало наличие более молодых офицеров, в наборе отсутствовали офицеры в чине штабс-капитана. Все поступившие были представлены офицерами туркестанских стрелковых полков. При наборе продолжала наблюдаться тенденция к отсутствию офицеров артиллерии и казачьих войск. Также особенностью приема стало зачисление на курс четырех сверхштатных слушателей: поручиков Дулькова и Терентьева, подпоручиков Бекетова и Ченгеры. По предложению полковника Ягелло, ввиду небольшой разницы в полученных на экзамене баллах и с целью «создать полезную конкуренцию». По решению командующего войсками, все принятые сверх штата офицеры были зачислены в школу на одинаковых правах со штатными слушателями, тем самым удалось избежать деления слушателей школы на штатных и сверхштатных [1300].