Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Мнение весьма примечательное, указывающее на уровень понимания вопроса со стороны высших военных должностных лиц. В начале 1890-х гг. военное ведомство оказалось не готово не только приступить к подготовке специалистов со знанием дальневосточных языков, но даже ввести две переводческие должности в штаб стратегически важного военного округа. Для Петербурга тема языковых специалистов по китайскому языку, не говоря уже о японском, была настолько абстрактной, что там на полном серьезе не могли даже «предугадать» круг занятий военных переводчиков. Отражением этих настроений является, к примеру, взгляд генерала Л. Ф. Костенко, заведующего Азиатской частью Главного штаба, на главное предназначение военного востоковеда, – «оказывать содействие разным лицам, командируемым в китайские пределы». Суждение, приближающеся в своей основе к абсурду и откровенному военному нигилизму.

В вопросах боевой готовности и военного планирования в отношении соседних дальневосточных государств штабу Приамурского военного округа предлагали положиться на услуги… консулов. Эта близорукая политика военного ведомства в отношении подготовки языковых кадров для Дальнего Востока привела к возникновению «переводческого кризиса» в период войны с Японией и поставила русскую армию в положение глухой и немой в столкновении с первоклассным военным противником.

Первая попытка создать специализированное учебное заведение для подготовки военно-востоковедных кадров на Дальнем Востоке закончилась безрезультатно. Военное ведомство не смогло проявить должного стратегического предвидения и разглядеть очертаний новой эпохи, наступавшей на Дальнем Востоке. Обстановка на дальневосточных окраинах требовала вдумчивого анализа, взвешенных военно-политических решений и стратегических рекомендаций, что было невозможно без привлечения к делу профессиональных военно-востоковедных кадров. Для Главного штаба Восток все еще представлялся местом «великих географических открытий», а не ареной возможного масштабного военного конфликта, а сами армии Востока считались продуктом деградации и упадка (слишком силен был еще гипноз идей Н. М. Пржевальского [558] Н. М. Пржевальский, к суждениям и взглядам которого весьма прислушивались в Главном штабе, не видел в Китае источника военной опасности, а саму китайскую армию представлял в карикатурном виде и не верил в возможность ее усиления даже в отдаленной перспективе. См.: Пржевальский Н. М. Современное положение Центральной Азии / [Соч.] Н. М. Пржевальского. М.: Унив. тип. (М. Катков), 1887. С. 38–39. и его сподвижников).

Дискуссия вокруг проекта барона А. Н. Корфа выявила многие злободневные вопросы русского военного востоковедения. Вместе с тем она не только обозначила крупную проблему, но и дала интеллектуальный импульс для последующей выработки более четкой и прагматичной политики в этой сфере военной деятельности. Пройдет совсем немного времени, и к идее барона А. Н. Корфа снова вернутся.

Практическим результатом проекта барона А. Н. Корфа стала организация обучения военных стипендиатов в Кульджинской и Ургинской школах переводчиков и толмачей. Ургинская школа переводчиков была открыта в 1865 г. по предложению генерал-губернатора Восточной Сибири генерал-лейтенанта М. С. Корсакова [559] Документы о деятельности школы отложились в фондах АВПРИ: Ф. 143, Китайский стол, 1644–1917. Д. 2035. Школа переводчиков и толмачей в гор. Урге и Кульдже. Ч. 1. 18721900; Д. 2036. Школа переводчиков и толмачей в гор. Урге и Кульдже. Ч. 2. 1884–1916. . Цели школы определялись в ее уставе следующим образом: «Вследствие крайней необходимости в переводчиках и толмачах при развивающихся наших сношениях с Китаем на границах Восточной и Западной Сибири, а равно Туркестанского края учреждается при нашем консульстве в Урге школа для переводчиков и толмачей маньчжурского и монгольского языков» [560] Цит. по: Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения / П. Е. Скачков; [Предисл. В. С. Мясникова]; АН СССР. Ин-т востоковедения. Ин-т Дальнего Востока. М.: Наука, 1977. С. 242. . История создания Кульджинской школы берет свое начало со времен русской оккупации Илийского края (1871–1881), когда администрация Семиреченской области направила в Кульджу несколько молодых людей из казачьего сословия для обучения китайскому разговорному языку.