Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Попытка косплеить Толстого, о чем сам Ефимов говорит в мемуарах, привела к тому, что он механически воспроизводит размерность толстовских периодов, пытается «соответствовать» в глубине психологического анализа. Но читая это, понимаешь, точнее, чувствуешь, насколько это далеко от Толстого. Многословие в описании тончайших внутренних движений не приводит к возникновению объемных образов героев. Здесь на удивление все плоско, в лучших традициях Лавруши. Иногда автор пытается «добавить», индивидуализировать. Использует для этого даже немногочисленные диалоги. Вот сцена, в которой Троеверов провожает Таню – свою жену, которая уезжает на несколько дней в гости к его родителям. Они прощаются на перроне:

– Я только начала говорить…

– …что это тебе не нужно, – перебил ее Троеверов. – Это я прекрасно понял. Мне только интересно – тебе не нужно от меня или вообще ни от кого? Подумай как следует и подготовь бережный ответ.

И тут понятно, что «бережный ответ» был «подготовлен» самим Ефимовым. Он «подслушал», «подсмотрел» необычное словосочетание и «ввернул» его. Получилось инородно и как-то нелепо. Иногда автор забывает, что он рисует полутонами, и срывается в бодрый канцелярит. Страдающий от любви Троеверов напрашивается в командировку в подшефный колхоз, чтобы держаться подальше от Леры. Там он руководит заводской бригадой. Подходит время зарплаты. Троеверов считает, что эффективней привезти деньги заводчанам на поля, не отрывая их от работы. Идею он озвучивает руководству по телефону:

Троеверов, который ходил на почту обсудить этот вопрос с замдиректора по телефону, хорошо все предварительно обдумал с обычным своим пристрастием к окончательной пользе дела, так что замдиректора во всем с ним согласился. Они были почти одного с ним возраста и обычно легко сговаривались о самых сложных делах, не боясь при этом порой забираться в отвлеченные области психологии труда и организации производства.

Зарплату привозят на заводском автобусе. Решение оказалось вдвойне эффективным. Заводчане получили зарплату. В качестве кассира приехала Лера, которая отдалась Троеверову в «опустевшем доме».

Для тех, кого увлек сюжет. Пропускаю «психологические навороты». Троеверов уходит от Татьяны. Через год у них с Лерой рождается ребенок. Трудно сочувствовать Татьяне, одобрить решительный мужской поступок Троеверова, порадоваться за Леру, которая обрела нелегкое женское счастье.

Причина ясна – условность героев, утомительная вторичность в описании внутреннего мира. На повесть откликнулась Ирма Кудрова – рецензией в ноябрьском «Новом мире» за 1974 год. Речь в ней идет о журнальной публикации «Лаборантки» в «Юности». Рецензент сравнивает детскую и взрослую прозу Ефимова. И находит, что они различаются:

«Взрослую прозу» Игорь Ефимов публикует не часто. Его имя лучше знают, пожалуй, юные читатели, для которых он написал несколько отличных книжек, полных юмора, озорства, «опасных» ситуаций и всяческих неожиданностей.

Действительно неожиданные слова. Хорошо, переходим к «взрослому» Ефимову:

Во «взрослой» прозе Ефимова действие развертывается неторопливо, в спокойном будничном обрамлении, так что иногда и неясно поначалу, что же тут, собственно, считать главной линией действия.

Осторожный заход Кудровой – не все поймут сразу, нужно потерпеть, «вчитаться» – превращается в итоге в оправдательную речь:

Не странно ли: повесть «Лаборантка» завершается тем, что инженер уходит от своей жены; но как же все это окончательно сделалось – разрыв, уход из дома, – в каких обстоятельствах, подробностях? А неизвестно. Не важно.

Залихватское «не важно» не скрывает, а подчеркивает дефект текста Ефимова. Если бы он действительно был написан большим прозаиком, то не потребовалось бы «объясняться», читатель не заметит «провалов», погрузившись в текст. Его литературная плотность должна перекрывать плотность быта. Доброжелательный критик пытается использовать метафоры, хваля повесть:

Повествование напоминает иногда стилистику кардиограммы: это запись взлетов, падений и всплесков сиюминутного состояния героя. Мы видим, как властно управляют им неосознанные толчки чувств.

Оставлю придирки по поводу «стилистики кардиограммы». Тут вопрос в ином: насколько интересно и нужно читать «кардиограмму»? И ответ будет не в пользу сердцеведа Ефимова. Густота линий самописца – обман. Прибор не подключен к живому человеку. С некоторым отчаянием Кудрова еще раз хвалит автора: