Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Как видим, состав «лучших прозаиков земного шара» подозрительно напоминает «Горожан». Из пяти его участников Довлатов находился на последнем месте. Снова Довлатов оказывается в «конце стола» в качестве званого, но не избранного. Возвращаемся к замыслу… Инициаторами несостоявшегося проекта выступили Марамзин с Вахтиным. Первый в силу взрывного темперамента, вспомним летающую чернильницу в редакции «Советского писателя». Вахтин – по озвученной тяге к закулисным интригам. Прямое свидетельство – все то же интервью в «Сумерках» Ирины Вахтиной. Речь неожиданно заходит о журнале, который замысливал Марамзин:

Насколько я помню, речь шла о том, чтобы определенная группа имела возможность опубликовать свои произведения хоть где-то. Но ориентация уже шла на то, что, скорее всего, это будет опубликовано на Западе. Чтобы избежать каких-то санкций со стороны властей, нужно было несколько раз достаточно весомо заявить о себе и получить какие-то обязательные, пусть даже отрицательные, но рецензии на некий перечень произведений.

Рецензии, как помним, на «Горожан» были. Как отрицательные, так и одобрительные. Данный этап пройден в 1965 году. Почему не последовал следующий: с публикациями на Западе?

Думаю, что ситуацию спас осторожный, педантичный Ефимов. Что означало появление журнала или альманаха лично для него? Быстрое уничтожение карьеры писателя. Если принимать во внимание недавние события в Москве – процесс Синявского – Даниэля (1966) – и общий достаточно суровый климат в Ленинграде, то последствия могли быть печальными.

В тексте воспоминаний определенное место отводится диссидентской деятельности Ефимова. Нельзя сказать, что они как-то впечатляют. Ефимов навещал Бродского в архангельской ссылке. Для подтверждения факта сфотографировался с изгнанником. Ну, хорошо, молодец, поддержал в трудную минуту. С Бродским связан и другой, не подтвержденный документально, эпизод подпольной жизни мемуариста. Не все знают, но Бродский несколько раз приезжал из ссылки в Ленинград. Делал он это официально, приезды квалифицировались как отпуск. В один из приездов в конце лета 1965 года он неожиданно захотел навестить свою подругу Марину Басманову, находившуюся тогда в Москве. С просьбой о помощи он обратился к Ефимову. Тот ответил коротко: «Для тебя – всегда».

Утром они на такси выезжают в аэропорт. А дальше начинается Ле Карре: рафинированные творцы преображаются, и перед нами матерые спецагенты:

– Упорная, зараза, – говорит вдруг Бродский.

– Что? – не понял я.

– Синяя «Волга». Прицепилась еще на Разъезжей и не отстает.

Люди из синей «Волги» тормозят такси. Потом неожиданно отпускают. Бродский с Ефимовым, подтверждая высокий уровень подготовки, отпускают таксиста и пересаживаются на автобус, который едет в аэропорт. Там они снова видят преследователей из «Волги». Старший знаками отправляет подчиненных искать изобретательных беглецов. Ну а дальше сцена, без которой не обходится ни один приличный шпионский роман или фильм:

Потом поворачивается, видит нас за стеклом, застывает.

Минуту мы смотрим друг другу в глаза.

Читать отрывок, конечно, следует под великолепную музыку Эннио Морриконе из «Профессионала».

Поблагодарим автора за экшн и не будем никак оценивать достоверность изложенных событий. Наверное, Бродский действительно хотел съездить к Басмановой в Москву.

На какой-то момент Ефимов, пишущий мемуары, сам заряжается энергией эпизода. Теперь перед нами несгибаемый боец. Вот он беседует с другим таким же отчаянным, обсуждая вызов в КГБ по делу Марамзина:

В конце концов мы с Даром пришли к выводу, что нас обоих – двух литературных смутьянов – хотели просто припугнуть, чтобы мы вели себя тихо на предстоявшем отчетно-перевыборном собрании в Союзе писателей.

«Подельники» вспоминают, как они «прокатили» на выборах Олега Шестинского. Напомню, раньше Ефимов приписывал заслугу в недопущении обкомовской креатуры Вахтину. С другой стороны, требовались дружеские усилия многих. Отдам должное автору – героических эпизодов немного, Ефимов быстро приходит в себя, тональность меняется.

Вызывают доверие сцены проталкивания текстов в столичные издания. В «родной» журнал «Юность» Ефимов приносит кусок из романа «Зрелища» – повесть «Лаборантка». Сразу скажем, никто не устраивал интимные ужины, посвященные автору и его творению. Повесть получила одобрение заведующей отдела прозы, но требовались визы двух заместителей главного редактора. Начались хождения и разговоры: