Эрих Дэникен - Страшный суд начался [Второе пришествие богов…]

В рамках иудейского богословия Мессия считается «человеком из рода человеческого», часто даже не отдельной личностью, а олицетворением всего народа израильского. Совсем иначе выглядит его образ в христианском богословии. Там Мессия неизменно отождествляется с Сыном Божиим. В обеих богословских системах без ответа остаются главные вопросы: как и откуда возникли эти мессианские ожидания? Каков их возраст? Совершенно ясно, что их появление не связано с пророками Исайей, Даниилом или Иезекиилем, ибо ученые точно установили, что пророческие тексты были фальсифицированы и представляют собой компиляцию самых разных источников. Поэтому датировка, основанная на пророческих книгах, представляется совершенно бессмысленной. Дело в том, что сама идея Мессии-Избавителя гораздо старше эпохи пророков. То, что сохранилось в пророческих книгах, представляет собой всего лишь неоформившиеся ожидания, сохранявшиеся в сознании народа еще со времени изгнания из Рая. На таких же принципах основана и красочная образность описаний у ветхозаветных пророков. Пророки, как, впрочем, и их позднейшие «редакторы», творили, имея под рукой сокровищницу готовых образов, бытовавших в народных преданиях, которые отражали чаяния и ожидания целого народа. А эти надежды были составной частью, если не главным нервом целого комплекса переживаний группы народов, сложившегося в эпоху, когда еще не существовало письменного слова. Итак, эти священные ожидания восходят к глубокой древности и возникли задолго до эпохи пророков.

«Израильтяне подарили миру три вещи, — пишет богослов Лео Ландманн, — строгий монотеизм, моральные заповеди и истинных пророков. К этим трем дарам следует прибавить и четвертый: веру в приход Мессии». Последнее утверждение является, мягко говоря, спорным. Дело в том, что мессианские ожидания знакомы многим древним культурам и народам.

Еще в 1919 г. известный богослов Х.В. Шомернс писал: «Укреплению и утверждению христианского сообщества во многом способствует убежденность в превосходстве христианства над всеми прочими религиями и в своей абсолютной истинности».

На мой взгляд, подобные утверждения предполагают знакомство с другими религиозными системами. Их необходимо прежде изучить и понять изнутри, и тот, кто после такого знакомства по-прежнему убежден в абсолютном превосходстве христианства, тот действительно достоин именоваться верующим. Вера — это удел единиц. Я, со своей стороны, уважаю веру каждого. Однако я хотел бы предостеречь от недооценки других религий. Дело в том, что они на протяжении тысячелетий — ибо многие из них возникли задолго до появления христианства — не утратили своей силы и внутренней динамики развития. Всем религиям, возникшим как до христианства, так и после него, знакома идея об Избавителе [58] Автор не совсем точен: идеи об Избавителе (Спасителе) не знают ни китайский даосизм и конфуцианство, ни японский синтоизм, ни основное ядро индуизма. Более того, учение об Избавителе отсутствует и в Моисеевом Пятикнижии; оно сложилось значительно позже, в период упадка Израильского и Иудейского царств и эпоху пророков. (Прим. перев.) Все они без исключения живут в напряженном ожидании знамения с неба и обещанного пришествия Мессии. Крупнейшей и, бесспорно, наиболее динамичной религиозной системой, появившейся после христианства, является ислам. В священной книге мусульман, Коране, неоднократно упоминается имя Иисуса, который почитается в исламе как пророк, но не Мессия и не Сын Божий.

В суре 19 Корана недвусмысленно сказано:

«И говорят они (неверные): «Взял Себе Милосердный сына» (аят 89). «Поистине, вы совершили вещь гнусную!» (аят 90). «Не подобает Милосердному брать Себе сына» (аят 93). А несколько раньше, в 35-м аяте той же суры, сказано: «Это — Иса, сын Марийам — слово истины, в котором они сомневаются».

Итак, в то, что Иисус — это Мессия и Спаситель, верят только христиане. Все прочие великие мировые религии, в первую очередь иудаизм и ислам, не говоря уже о многочисленных религиозных системах Азии, и не желают слышать об этом.

Все крупные мировые религии всегда имели и имеют своих собственных выдающихся религиозных мыслителей, ученых и аналитиков. Во всех религиях были и есть превосходные богословские школы, в которых трудятся лучшие умы и выдающиеся ученые. Что же касается богословов-дилетантов, то я всегда диву давался, как только этим высоколобым умникам, берущим за основу один и тот исходный религиозный материал , удается приходить к диаметрально противоположным выводам. Характерно, что и иудаизм, и христианство, и ислам в значительной мере строят свою экзегетику на учении одних и тех же пророков древности. И после этого богословы еще будут уверять меня, будто экзегетика (толкование священных текстов) — это точная наука! Да ведь если бы это было так, то в любом уголке света на основе одних и тех же текстов были бы получены одинаковые результаты! Однако, поскольку, несмотря на все усилия богословских школ, это далеко не так, я решительно заявляю: никто из них не желает смотреть в корень. Каждый служит интересам своей религии, независимо от того, верующий он или нет.