Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Но как между тем поступал Петр в домашнем обхождении и в чем упражнялся? Жил он при помянутом брате своем Тимофее, который был диаконом у Спаса в Спаской, где вместе жили и родители его. Петр, исправив задачи, назначенные от школы, дома упражнялся в чтении книг, и в хождении в церковь на службу Божию, всегда он, чрез всю жизнь сожалел, что тогда в Академии другим наукам и языкам необучали, в коих он конечно сколько-нибудь предуспел бы. А паче сожалел, что превеликую охоту имел к чтению книг; но книг дома никаких не было: купить было не начто. Почему Петр, чтобы утолить жажду свою, читал все книги, какие в церкви могли найтиться; яко то: Четии минеи, Прологи, Камень веры, Маргарит, Обед духовный, Вечерю, историю Барония, а паче всего послания Апостола Павла, коими толико восхищался, что он, может быть, более двадцати раз прочитал; и никто ему столько не нравился, как сей высшего имени и духа муж и Святый Иоанн Златоуст. А к лучшему знанию в латинском языке много ему послужили, книжка Цицеронова о должностях de officiis, которую мать, ходя по площади и сама не зная, для него купила; а другая: история Курциева, которую он выпросил у товарища для прочитания: он их с жадностию великою читал, и по особой склонности, и по неимению других книг, многократно их чтение повторял; особливо услаждался пресладостным и остроумным слогом Курция; и казалось ему, что язык, коим говорил Курций, есть яко выше человеческого, поелику подобной сладости и остроты и умных переворотов, ни в каком. Российском писателе, найти ему не случалось, или так вкусу его нравилось.

И так, в чтении книг Левшинов препровождал домашнее время, а притом никогда не оставлял ходить в церковь, когда от школ было свободно; особливо во время вакаций ни единого дня не упускал, чтоб не быть на вечерни, и на литургии; а на утренях, в воскресенье и праздничные дни. В церкви был первый из читающих и поющих; и как в пении был искусен, и ни в чем исправным церковникам не уступал и устав церковный нехудо знал; то и любим был до зела священно и церковнослужителями и прихожанами, особливо, кои были также охотны к пению, и в сем было его любимое упражнение и можно по истине сказать, что не знал, кроме трех мест: дома, церкви и школы…

Когда при открытии в Москве Университета, был он выбран и назначен в Студенты в Университет, и когда другие не только того хотели, но искали; Петр никак на то не согласился и совершенно от того отрекся так, как и от других светских ему предлагаемых состояний. Но вот и начало его в духовное звание вступления!

По окончании двух лет в учении Богословии, Левшинов Ректором и Архимадритом и учителем его Геннадием, у коего он и жил, обучая племянников его, представлен был в Св. Синод на пиитический класс в учителя в Академию, вместе с справщиком типографии Петром Петровым, который ныне Митрополитом Новгородским, Гавриилом. И хотя указом велено его, Петрова определить, но с тем, ежели он в монашество вступить пожелает; но как он тогда от сего отрекся, то и пал жребий на Левшинова; и он определен учителем Пиитики 1757 года, с получением жалованья по 170 рублей…

Определенный новый учитель обучал Пиитике и греческому языку. Но при том возложена на него должность, по порядку, принятому в Академии, чтоб толковать Катихизис публично по воскресным дням, в собрании Академии и всех со стороны всякого состояния людей для слушания приходящих.

Французское посольство в Петербурге, с Лопиталем во главе, отличалось необыкновенным великолепием… Императрице очень понравился этот блеск, а также манеры и тон маркиза Лопиталя… Жил он очень роскошно и держал в некотором роде открытый стол. Он часто бывал у моего дяди вице-канцлера, встречался там со мной и пригласил меня посещать его, на что мой дядя дал мне позволение. После того, как я побывал у него несколько раз и много разговаривал с ним, он стал хвалить меня моему дяде и предложил ему послать меня во Францию. Он сказал дяде, что недавно открыто в Версали отличное заведение, находящееся под особым покровительством короля, а именно школа chevaux legers, что там воспитываются сыновья самых знатных Французских вельмож и высшего дворянства, что хотя туда и не принимаются иностранцы, но он нисколько не сомневается в том, что король дозволит мне поступить туда, а потому предлагал написать об этом своему двору, если мой дядя захочет. Через два месяца Лопиталь получил в ответ на свое письмо уведомление от Французского министра иностранных дел аббата де-Берни, что король с удовольствием даст приказание принять в школу chevaux légers племянника Русского вице-канцлера. Это предложение пришлось моему дяде очень по вкусу; он доложил об этом Императрице и получил от нее разрешение послать меня туда. В эту пору Императрица часто приезжала запросто ужинать к моему дяде и почти каждый раз встречалась там с посланниками Венским и Французским. Лопиталь, как сама Императрица рассказывала моему дяде, говорил ей о моем помещении в школу chevaux legers и вместе с тем отзывался обо мне с похвалой. Мой дядя и мой отец занялись приготовлениями к моему отъезду, a Императрица была так добра, что приказала дать мне рескрипт к нашему посланнику во Франции Бестужеву с поручением устроить мое вступление в помянутую школу и пещись обо мне.