Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Несмотря на молодость моего отца и на то, что он вел рассеянную жизнь при дворе и в большом свете, он постарался дать нам такое хорошее воспитание, какое было возможно в то время. Мой дядя прислал для нас из Берлина гувернантку, которая составила себе там очень хорошую репутацию и, как я слышал, была лучшая, какую только можно было найти. Действительно, она много занимала нас. Эту девицу Riunau заменила г-жа Berger. Мы незаметным образом научились Французскому языку, и уже с 5-ти или 6-летнего возраста я обнаружил решительную наклонность к чтению книг. Я должен сказать, что хотя воспитание, которое нам дали, не отличалось ни блеском, ни лишними расходами, употребляемыми на этот предмет в наше время, однако оно имело многие хорошие стороны. Главное его достоинство заключалось в том, что в то время не пренебрегали изучением Русского языка, который в наше время уже не вносится в программу воспитания. Можно сказать, что Россия – единственная страна, где пренебрегают изучением своего родного языка и всего, что касается страны, в которой люди родились на свет; само собой разумеется, что я разумею здесь современное поколение. Те жители Петербурга и Москвы, которые считают себя людьми просвещенными, заботятся о том, чтоб их дети знали Французский язык, окружают их иностранцами, дают им дорого стоющих учителей танцев и музыки, но не учат их родному языку, так что это прекрасное и дорого стоющее воспитание ведет к совершенному незнанию родины, к равнодушию и даже презрению к стране, с которой неразрывно связано наше существование, и к привязанности ко всему, что касается нравов чужих стран, и в особенности Франции. Впрочем, следует признаться, что дворянство, которое живет во внутренних губерниях, не заражено этим непростительным заблуждением. Однако возвратимся к тому, что касается собственного воспитания. На придворном театре давали два раза в неделю Французские комедии, и наш отец брал нас туда с собою в свою ложу. Я упоминаю об этом обстоятельстве, потому что оно много способствовало тому, что мы с раннего детства получили решительную наклонность к чтению и к литературе. Мой отец выписал для нас из Голландии довольно хорошо составленную библиотеку, в которой находились лучшие Французские авторы и поэты, а также книги исторического содержания, так что, когда мне было 12 лет, я уже был хорошо знаком с произведениями Вольтера, Расина, Корнеля, Буало и других Французских писателей. В числе этих книг находилась состоявшая почти изо ста волюмов коллекция номеров журнала: ключ к знакомству с кабинетами Европейских государей, начинавшаяся с 1700 г. Я упоминаю об этой коллекции потому, что из нее я узнал обо всем, что случилось в России самого интересного и самого замечательного с 1700 г. Это издание имело великое влияние на мою наклонность к истории и политике; оно возбудило во мне желание знать все, что касается этих предметов и в особенности по отношению их к России. Императрица Елизавета, отличавшаяся благосклонностью и приветливостью ко всем окружающим, интересовалась даже детьми лиц, принадлежавших к ее двору. Она во многом сохранила старинные Русские нравы, очень походившие на старинные патриархальные нравы. Хотя мы были еще детьми, она позволяла нам бывать при ее дворе в приемные дни, и иногда давала, в своих внутренних апартаментах, балы для обоего пола детей тех особ, которые состояли при дворе. Я сохранил воспоминание об одном из этих балов, на котором было от 60 до 80 детей. Нас посадили ужинать, а сопровождавшие нас гувернеры и гувернантки ужинали за особым столом. Императрицу очень занимало смотреть, как мы танцевали и ужинали, и она сама села ужинать вместе с нашими отцами и матерями. Благодаря этой привычке видеть двор, мы незаметно привыкли к большому свету и к обществу. Существовал еще один обычай, много способствовавший тому, чтоб сделать нас развязными, а именно то, что дети лиц, состоявших при дворе, взаимно посещали друг друга по праздникам и воскресеньям. Между ними устраивались балы, на которые они отправлялись всегда в сопровождении гувернеров и гувернанток.

На шестом году от рождения начали Петра [58] Левшина, т. е. будущего митрополита Платона. (Сост.) обучать грамоте: азбуке, часослову и псалтири; а потом писать; каковый общий тогда был обучения порядок для всех, всякого состояния отроков. Петр был весьма понятен, и удобно и скоро все изъучивал, и хотя иногда к отроческим играм и резвостям был несколько склонен, и от учения за тем в некоторые часы удалялся, но за то от отца был наказыван, с большею, может быть, строгостью, нежели бы возраст лет и живость младенческого свойства дозволяли. Однако и сию строгость матерния ласковые увещания приводили в умеренность. Изъучился младенец граммате и писать через два года, и на осьмом году уже в церкве не только читал, но и пел церковные обыкновенные стихи; ибо в пении, по одной наслышке, столько успел, что на том же году мог уже один, без помощи другого, на клиросе отправить все пение Божественные литургии; ибо и голос имел светлый и приятный, и к пению особую склонность и в церкве на всякой службе Божией быть его особенно веселило, о каковой его к церкви и к службе ее отличной склонности после не умолчу. И за таковое в таких летах преуспеяние, и охоту к чтению и пению и прибежище к церкви, а притом за свой всегда веселый и ласковый нрав, и от родителей и от сторонних был любим и похваляем и выхваляем.