Игорь Латышев - «Дух Ямато» в прошлом и настоящем

Известный американский японовед Д. Кин в своей рецензии на книгу Дз. Кониси совершенно справедливо называет эту «гипотезу» опасной. Ему постоянно приходится сталкиваться, пишет Д. Кин, с «культурным шарлатанством в форме утверждений об „уникальности“ японской культуры или в форме теорий о том, что отношение „японского духа“ к природе характеризуется понятием „гармония“, в то время как на Западе отношение к природе определяется понятием „эксплуатация“» [13]. Чтобы увидеть всю беспочвенность подобных теорий, замечает ученый, достаточно сравнить естественный рельеф местности в сельской Англии с холмами Японии, изрезанными террасами рисовых полей. И тем не менее далеко не новое утверждение о гармонии с природой Дз. Кониси выдвигает как одну из характерных черт японской литературы, присущих только ей. В качестве Других исключительных особенностей Дз. Кониси указывает на особую «лапидарность» японской литературы, на «отсутствие в ней противопоставления человека и природы», «тенденцию к гармонии между индивидом и группой», «взаимозависимость автора и аудитории», «эмоциональность и недосказанность». Следует согласиться с высказанным Д. Кином сомнением, что история литературы, написанная на основе подобных принципов, вполне вероятно, оставит неосвещенными те явления, которые не будут укладываться в эту заранее заданную схему, т. е. исказит подлинную картину исторического развития японской литературы.

Не выдерживает также критики и тезис Дз. Кониси о такой якобы не имеющей параллелей в европейской литературе особенности литературного процесса в Японии, вытекающей из присущего японцам стремления принадлежать к какой-нибудь общности, как наличие большого числа различных литературных объединений и группировок. Желание автора поставить японскую литературу в особое положение и в этом случае оказывается несостоятельным, поскольку история европейской литературы XX в. в значительной степени является историей различных художественных течений, начиная с символизма, дадаизма, сюрреализма и кончая многочисленными современными модернистскими школами и направлениями. Представляется чрезвычайно верным замечание Д. Кина о том, что в японском литературоведении существует тенденция сводить особенности европейской литературы к особенностям литературы XIX–XX вв. Если бы, пишет Д. Кин, Дз. Кониси попробовал сравнить поэзию хайкай с английской поэзией елизаветинской эпохи, он нашел бы значительно больше совпадений, чем различий. Во всяком случае, эти две поэтические системы не настолько несходны между собой, чтобы существующую между ними разницу возводить в принцип [13]. Действительно, японские исследователи, стремящиеся доказать уникальность своей национальной литературы, как правило, забывают о необходимости исторического подхода к оценке тех или иных явлений культуры, сравнивая подчас совершенно несопоставимые стадии развития культурного процесса.

Показывая несостоятельность исходных посылок, положенных в основу работы Дз. Кониси, Д. Кин полагает, что ошибки автора объясняются его недостаточным знакомством с европейской литературой и стремлением к теоретизированию, в котором нет неообходимости при написании истории литературы [13].

Однако ошибки Дз. Кониси, возможно, объясняются значительно более глубокими причинами. Во всяком случае, нельзя пройти мимо того факта, что независимо от намерений автора высказанные им взгляды повторяют многие положения зарождающегося ныне нового «японизма», для которого характерно, в частности, противопоставление «духовной, утонченной» культуры Японии «рационализму» и «бездуховности» Запада.

«В концепции принципиального отличия Запада и Востока, — пишет советский исследователь Б. С. Ерасов, — буржуазное сознание надеется найти выход из дилеммы между капиталом, явно обнаруживающим свою противоречивость и неуниверсальность, и коммунизмом, противостоящим самим основам буржуазного общественного устройства» [2, с. 146]. Иными словами, предпринимается попытка создать внеисторическую — типологию культур, восточной и западной, как двух диаметрально противоположных мировоззренческих систем, уходящих корнями чуть ли не в расовые особенности различных наций. Тем самым искусственно конструируется непримиримое противоречие между восточным и западным «способами мышления» и мироощущением, а следовательно, вольно или невольно ставится под сомнение возможность полного взаимопонимания между различными народами мира. Идеологи неояпонизма, считая причиной пороков, присущих современному японскому обществу, заимствованную европейскую культуру, забывают при этом, что самобытность современной японской культуры есть продукт ее взаимодействия как с культурой континентальной Азии, так и с западной культурой.