Александр Мещеряков - История Японского архипелага как социоестественный и информационный процесс

в 200 тыс. человек. Разумеется, это предполагало достаточно высокий уровень прибавочного продукта, что невозможно без высокой степени разделения труда. «Естественный» процесс разделения труда подкреплялся идеологически: рыбодобывающим деревням вменялось в обязанность постоянно поставлять морепродукты ко Двору и в многочисленные синтоистские храмы. Для этих целей были созданы специальные профессиональные корпорации — бэ . Отношения государства с рыболовами ограничивались по преимуществу лишь предписаниями поставок, не существовало детальных регламентаций по способам ведения хозяйства, как это было с крестьянами, занятыми рисосеянием. Для рыбаков на всем протяжении истории Японии был свойственен не только своеобразный хозяйственный уклад, но и специфическая духовная культура со своей картиной мира, не вписывающейся в рамки представлений земледельческого общества.

Как было сказано, уже в ранней Японии наблюдается явная тенденция к концентрации населения, что вело к интенсификации различного рода обменных процессов. Кульминацией этого процесса следует признать сооружение столицы Нара — логическое звено в цепи усилий государства по выполнению серии крупномасштабных проектов ради создания идеологического имиджа надчеловеческого образования. Этот сравнительно короткий период синдрома гигантомании в истории Японии включает в себя курганный период, «кофун», IV–VI вв. и период Асука-Нара VII–VIII вв. В курганный период формируется государственное образование, которое получило название Ямато с ядром в центральной Японии в районе современных городов Нара — Киото — Осака. Климатически это было время увеличения атмосферных осадков и некоторого похолодания, что сузило ареал распространения заливного рисоводства и вынудило человека адаптироваться к ухудшившимся условиям земледелия путем ведения более интенсивного и эффективного хозяйствования. Интенсификация проходила по двум основным направлениям: 1. Широкое применение металлических орудий труда, сменивших деревянные. 2. Создание ирригационных сооружений: обводнение и осушение, требовавших кооперации уже не на деревенском, а региональном уровне, более сложной общественной организации и структуры по управлению этим процессом. В итоге значительно увеличилась площадь обрабатываемой земли, возросло кормящееся с нее население, усилилась общая централизация жизни.

Урожайность риса в начале его распространения в Японии оценивается в 60 кг с га. Постоянное совершенствование орудий труда и агротехнологии привели к росту урожайности, которая к ХVII в. составила около 15 центнеров. Рис стал основным средством платежей чиновничеству, что свидетельствует о достаточно высокой производительности труда и отлаженной системе сбора налогов. Определение размера налога именно в рисе, в то время как в хозяйственный процесс были достаточно широко вовлечены и другие культуры: чумиза, просо, колосовые культуры, бобовые, батат — свидетельствует о признании государством первостепенной важности этого продукта в общественном производстве. Об этом свидетельствует вся хозяйственная политика раннеяпонского государства. Ее целью было прикрепление населения к земле с помощью введения в VII в. надельной системы. При этом крестьянам предписывался отказ от потребления рыбы и сакэ во время сезона полевых работ. «Потребление» в данном случае означает одновременно и ловлю рыбы в условиях реальной хозяйственной многоукладности. Рыболовство рассматривалось государством как помеха главному в его глазах хозяйственному сектору. Рыба при этом попадала в один ряд со спиртными напитками как помеха земледельческой социоестественной гармонии.

Границы Ямато совпадают с границами освоения культурой поливного риса территории архипелага. Японское государство было государством рисосеяния и — вольно или невольно — заинтересовано, прежде всего, в контроле над регионами рисоводства. К районам, где производство риса было невозможно по климатическим условиям, оно не испытывало острого интереса, и попытки поставить их под свой контроль не отличались последовательностью. В средневековье северная граница между «Японией» и «не-Японией» фактически проходила по р. Коромогава. Верно и другое утверждение: в районах своего господства государство всячески стимулировало рисосеяние там, где оно было возможно. Свою опору оно видело, прежде всего, в земледелии, в рисосеянии. Земледельцы, обреченные на неподвижность, представляли собой идеальную проводящую среду для усвоения тех сигналов хозяйственного, социального и этического порядка, которые генерировало государство. Что до рыбаков и жителей гор, то они всегда представляли собой достаточно изолированное образование со своим укладом и мировидением.