Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Что же касается вопроса о том, почему Нобунага не провозгласил себя сёгуном ни тогда, когда вошел с войсками в столицу, ни позже, когда окончательно утвердился у власти, то объяснения этому могут быть разные. Дело тут не просто в его высокомерном пренебрежении к чинам, должностям и званиям. Для него это были, очевидно, лишь атрибуты старых порядков, против которых он решительно выступал. Даже титул сёгуна за время правления династии Асикага, дискредитировавшей себя поразительным неумением управлять страной, потерял свой прежний престиж, и в таких условиях гальванизация этого звания, в представлении Ода Нобунага, могла означать воскрешение старого режима. Поэтому, вероятно, Нобунага, который смотрел вперед, а не назад, отказался или по крайней мере не претендовал на этот высокий титул.

Характер политической власти в стране фактически не изменился. Вакита Осаму, автор книги «Структура политической власти Ода Нобунага», посвященной этой малоразработанной проблеме, отмечает, что в период правления Нобунага политическая система средневекового японского государства не претерпела сколько-нибудь существенных изменений и в силу этого не являлась той основой, опираясь на которую общество могло осуществить переход от средневековья к новому времени [169] Вакита Осаму. Ода сэйкэн-но кисо кодзо (Структура политической власти Ода Нобунага). Токио, 1975, с. 306–307. . В дальнейшем, развивая эту тему, японский историк подчеркнул, что Нобунага проявлял большую осмотрительность и величайшую осторожность, когда дело касалось прав и интересов придворной аристократии, буддийских и синтоистских храмов — словом, тех сил, которые служили надежной опорой императора. Он не только не посягал на традиционные институты власти средневековой Японии, но и широко использовал их и активно опирался на них [170] Вакита Осаму. Нобунага-но рёкоку кэйэй (Управление Нобунага покоренными провинциями). — Ода Нобунага-но субэтэ, с. 94–95. .

В самом деле, политическая сфера — возможно, в большей степени, чем любая другая область, — особенно отчетливо вскрыла противоречивость сложной натуры Нобунага и его непоследовательность.

С одной стороны, для него не существовало никаких авторитетов ни в какой области человеческой деятельности. Более того, он испытывал даже какую-то особую, сильно выраженную и открыто проявлявшуюся страсть к переменам, к ломке всего старого, не считаясь ни с высокими авторитетами знаменитых аристократических родов и фамилий, ни со светской и духовной властью, ни даже с древними традициями и обычаями народа, если они не соответствовали его взглядам на жизнь, его ценностным представлениям. Того же он требовал и от своих вассалов, которые, как и он, железной рукой должны были проводить в жизнь все его начинания, не считаясь ни с чем.

С другой стороны, Нобунага фактически сохранил старую политическую систему, являя тем самым непоследовательность в своих взглядах и делах.

Хотелось бы обратить внимание еще на одну область деятельности Ода Нобунага. С его именем связан новый этап в истории строительства феодальных замков и развитии дворцово-замковой архитектуры. Воздвигнутый им в Адзути замок представлял собой не только грандиозное сооружение из камня, каких не знала до того Япония, но и новый архитектурный стиль и вообще новую культуру, получившую название «культура Адзути — Момояма».

Замок располагался на холме высотой 110 м над уровнем моря, вблизи живописного озера Бива, и отстоял от столицы на расстоянии 14 ри (около 55 км), которое можно было покрыть за один день. Он был выгодно расположен в стратегическом отношении: через этот пункт пролегала дорога в столицу из областей Хокурику и Токайдо, что имело немаловажное значение, учитывая возможное нашествие на столицу войск тех феодалов, которые не отказались от своих претензий на верховную власть.

О размерах замка можно судить по высоте ограждавшей его каменной стены, которая достигала 12 кэн (около 22 м). Замок был целиком выложен из камней-великанов. Отдельные монолиты были так велики, что на стройку их доставляли 2–3 тыс. человек. А один из них, получивший название «камень-змея», волокли наверх три дня и три ночи 10 тыс. человек. Одним из руководителей этой операции был Хидэёси [171] Ода Нобунага-но субэтэ, с. 130. . Над всей округой возвышалась высоченная главная башня замка, с которой, как с наблюдательного пункта, далеко можно было обозревать бескрайние равнины и широкую гладь озера.