Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Он требовал, в частности, чтобы минский правитель прислал ему в жены свою дочь, чтобы была возобновлена торговля между Японией и Китаем, в которой могли бы участвовать как официальные правительственные учреждения, так и частные лица. Он снисходительно обещал возвратить Корее, если будет заключен мирный договор, четыре северные провинции и столицу страны Сеул, из чего следовало, что четыре южные провинции Япония намерена сохранить за собой. Хидэёси требовал также, чтобы Корея направила в Японию в качестве заложников корейских принцев и чтобы высокопоставленные должностные лица дали клятву, что Корея никогда не поднимет мятежа против Японии [556].

Разумеется, эти требования не могли лечь в основу мирного договора. Китайская сторона не осмеливалась даже довести их до сведения минского двора, чтобы не навлечь на себя неудовольствие и гнев государя. Да и далеко не все находившиеся в Корее японские военачальники были согласны со столь жесткой позицией, занятой Хидэёси и совершенно не отражавшей действительного соотношения сил воюющих сторон. Им было ясно, что такая позиция вела не к миру, а к затяжной войне, которую Япония — и это становилось все более очевидным — выиграть уже не могла. Но если некоторые японские военачальники, и в их числе Кониси Юкинага, это прекрасно понимали, то Хидэёси не желал считаться с реальными фактами и продолжал настаивать на проведении его прежнего авантюристического курса.

Теперь, когда китайские посланцы побывали в ставке Хидэёси в Нагоя и от него самого услышали условия мира, оказавшиеся явно неприемлемыми, Чэнь Вэйцзин, создававший все это время ложное представление о миролюбии Хидэёси, вынужден был, чтобы избежать разоблачения, ловчить, идти на всевозможные хитрости и как можно дольше держать минский двор в неведении. Однако бесконечно скрывать действительные намерения Японии становилось уже невозможным. Когда наконец до минских правителей дошла правда об условиях, которые выдвигал Хидэёси, им ничего не оставалось, как сместить старого и назначить нового главнокомандующего китайской армией в Корее, который в любой момент мог дезавуировать действия своего предшественника и продемонстрировать свою полную «неосведомленность» по поводу мирных переговоров.

Это была линия на затягивание переговоров. Китайское правительство не торопилось направить своих представителей в Японию для заключения мирного договора на условиях, которые считало неприемлемыми. Вместе с тем оно использовало любой предлог, чтобы отказать послам Хидэёси в посещении минского двора. Такое положение сохранялось довольно долго — почти полтора года: с осени 1593 до конца 1594 года. Китайцы, очевидно, рассчитывали взять японцев измором.

Хидэёси сердился, бросался из одной крайности в другую. Но никакие его меры, в том числе и попытки возобновить военные действия, не давали желаемых результатов. И он вынужден был набраться терпения и ждать, пока китайская сторона не соблаговолит направить своих послов в Японию или принять у себя его посланцев.

В начале 1595 года китайский император согласился наконец встретиться с японским послом, которому было заявлено, что минский двор вообще впервые узнает от него о том, что командующий китайской армией в Корее вел какие-то мирные переговоры с японской стороной, и уж совсем ему ничего не ведомо о деталях этих переговоров. Конечно, это была еще одна тактическая уловка, рассчитанная на то, чтобы и дальше тянуть время, пока противник окончательно не выбьется из сил. Продолжая наводить тень на ясный день, китайский император сообщил японскому послу, что готов произвести Хидэёси в ваны и для подписания мирного договора в скором времени готов направить в Японию официальную делегацию. [557]

Однако в течение всего 1595 года ни одна китайская делегация так и не побывала в Японии. И лишь в начале 1596 года к Хидэёси пожаловал китайский посол, который вручил ему дорогие подарки от минского двора, хотя тут же заявил, что не уполномочен вести какие-либо официальные переговоры касательно заключения мирного договора.

Только в 1597 году в Японию прибыло долгожданное китайское посольство. От Пусана до японской столицы китайскую делегацию сопровождал Кониси Юкинага. Когда китайская делегация прибыла в Киото, ей был оказан пышный прием, [558]так как минские послы сообщили, что имеют при себе грамоту китайского императора, провозглашающую Хидэёси ваном.

Хидэёси пожелал, чтобы грамота была вручена ему в торжественной обстановке, в присутствии самых высоких и почетных людей государства. По этому случаю в столицу съехались влиятельные феодалы и крупные военачальники, прибыла вся придворная знать. Когда в его столичном замке Фусими собрались все высокопоставленные особы и китайский посол торжественно вручил Хидэёси грамоту китайского императора, Хидэёси велел представителю минской династии огласить текст грамоты и письмо, которое направил ему китайский император. Тем самым он хотел продемонстрировать, какой высочайшей чести удостаивается, получая этот титул от минского двора, который вынужден признать-таки в нем своего влиятельнейшего сюзерена и сильного покровителя.