Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Причин к тому было немало. В основном они были теми же, по каким Хидэёси откладывал свой приезд в Корею, чтобы самолично руководить военными операциями японских войск. Укита ждал его приезда и надеялся, что столь ответственное и рискованное решение, связанное с дальнейшим расширением агрессии, со все большим и опасным удалением японских войск от своих баз, примет сам Хидэёси здесь, на месте событий, исходя из реальной обстановки, не такой уж безоблачной, какой она рисовалась на основании тех донесений, которые он получал, сидя в своем замке Нагоя.

Когда год назад, летом 1591 года, Хидэёси собрал в своем замке в Осака всех своих главных военачальников и многих влиятельных даймё, чтобы объявить им о своем решении осуществить военный поход в Корею и Китай, он заверял их, что лично возглавит экспедиционную армию. Замышляя поход на Азиатский материк, он надеялся на то, что сможет использовать в своих целях и корейскую армию. Если же корейские войска не примут его сторону, он легко уничтожит их и без особых затруднений обеспечит свободный проход японской армии по корейской территории к границам Китая и дальше через Маньчжурию на Пекин. В его планах не было даже намека на то, что корейцы смогут хоть как-то помешать продвижению японской армии по их территории.

Кстати говоря, решение перебросить японские экспедиционные силы через относительно узкий Корейский пролив, а не через Японское море с высадкой непосредственно на китайское побережье было принято Хидэёси не только потому, что Япония не располагала тогда достаточно большим и вполне надежным флотом, чтобы быстро доставить на материк многочисленную армию, огромное количество оружия, артиллерию, боеприпасы, лошадей, провиант и т. д. Расчет был на то, что Корея слишком слаба и потому просто не в состоянии чинить какие-либо препятствия японской армии. Столкнувшись с японским вторжением, считал Хидэёси, она просто-напросто вынуждена будет смириться с той участью, которую уготовила ей Япония, и даже превратиться в своего рода базу для японского вторжения в Китай. В самом деле, думал Хидэёси, если Корея не в состоянии была пресечь набеги небольших групп японских пиратов, грабивших ее побережье, то как ей справиться с сильной, вооруженной огнестрельным оружием и пушками, хорошо обученной и накопившей немалый боевой опыт японской армией?

И тем пе менее, несмотря на явное военное превосходство, продвижение японской армии по корейской земле не было легкой прогулкой, на которую поначалу рассчитывало японское командование. Очаги сопротивления японским захватчикам возникали по всей стране. И хотя за три месяца войны японские войска оккупировали около половины корейской территории, [548]им так и не удалось превратить эту страну в базу своей агрессии в Китае. Захватчики чувствовали себя очень неспокойно, пребывая в постоянном напряжении и тревоге, встречая ненависть и гнев местного населения, готового в любой момент подняться на всенародную борьбу против агрессора.

На оккупированных территориях японские власти вводили новую систему административного управления, подобную той, что существовала в феодальной Японии. Они начали проводить аграрную реформу и перераспределение земельной площади по аналогии с земельным кадастром Хидэёси. Местных жителей насильственно заставляли изучать японский язык, приобщаться к японским обычаям и правам. Характер этих реформ, методы, с помощью которых они проводились в жизнь, не оставляли сомнений в том, что Япония рассматривала захваченную территорию как свою вечную собственность, приучая корейцев к мысли о том, что их родина должна стать частью японской империи.

Однако ни насильственные меры, осуществлявшиеся японскими оккупационными войсками, ни шумная и навязчивая японская пропаганда не достигли поставленной цели. Они не только не смогли заручиться поддержкой корейских народных масс, на которую рассчитывал Хидэёси, но вызвали новую волну массового возмущения и еще больше способствовали расширению и активизации антияпонского движения сопротивления.

В июне 1592 года, после того как японские войска заняли Сеул, Хидэёси вознамерился наконец отравиться в Корею и принять личное участие в осуществлении своего плана вторжения в Китай. Уже велись широкие приготовления по этому случаю как в самой Японии, так и в японской оккупационной армии, которая должна была с большой помпой встретить своего верховного главнокомандующего. Но в последний момент он отказался от этой идеи и решил остаться в своей ставке в Нагоя.