Яков Шафирович - Письма из Карелии 1941—1944

К тому же меня все время смущало рассуждение о том, что не сумею окончить Вуз, да и кончать его придется к 30 годам. Чтожь — мне пойдет четвертый десяток, а я буду сидеть все еще у тебя на шее.

Думал я думал да и так ничего не придумал. Однако решил, что жить это еще не значит удовлетворять потребности организма — поесть и прочее. Жить это в первую очередь заниматься интересующим тебе делом. И даже если для достижения этой цели приходится пройти сквозь огонь огонь войны в качестве солдата передовой линии, то на это нужно пойти. Игра стоит карт. Лучше рискнуть, может и пронесет, может и удастся вернуться домой и учиться. Поголодать да выучиться.

Итак мое желание, в итоге, было — вернуться в свою часть. Но ведь не отказываться же! Для этого у меня не хватает комсомольской совести. И вот я прошел благополучно мандатную комиссию, квалификационную по радио и уже три дня учусь. Но вот вчера меня смотрели врачи, которые признали меня негодным из-за рук. И вот сейчас я оформляю документы и сегодня вечером сяду в поезд. Первого я буду среди моих старых друзей. Таким образом мое желание исполнилось, хотя и не я это организовал. Кстати сказать врач признала абсолютно здоровым сердце и легкие. Вес у меня 57 кг, рост 165 см. Это так, в порядке информации.

Ну вот и все.

Мама, несмотря на мои просьбы ты все же популизируешь мои письма. Просил бы впредь этого не делать, в частности это письмо кроме Нади и Ляльки никому не показывать. Убедительно прошу!

Ответь мне — каково ваше там мнение по этому вопросу, ответь пообстоятельней и искренней. Все же опыта и мудрости у тебя больше.

Ну, пока. Привет всем.

Крепко целую Яков.

46.

Мама, здравствуй! Ну вот я и снова среди своих фронтовых друзей. Словно гора с плеч свалилась. Теперь я уверен, что поступил правильно, что отболтался от этого дела. Уж лучше задрипанным учителешкой быть. Думаю, что и впредь, если попаду в подобное положение, сумею избавиться. Во всяком случае теперь, когда решение мною уже принято, я буду действовать решительно и без колебаний. Я очень болезненно принимаю решения, вот в данном случае просто таки измучился, но уже когда решил — то все, на дороге не попадайся: спихну! Такой уж характер. Вот и в бою. Обязательно обдумаю — стоит ли рискнуть, но уж если решил, то без колебаний выполню. Правда часто это обдумывание переходит в нерешительность, но уже зато и безрассудности, столь пагубной в современной войне, не будет. Может потому я до сих пор жив и не считаюсь трусом: один смелый поступок затмевает десять моментов нерешительности. Потому и жив сам, убив четверых.

Я уверен что поступил правильно!

Избрал путь тернистый, тяжелый, но зато радость жизни в преодолении препятствий, трудностей. Это еще Сашина наука. Я ее никогда не забуду. Может мне на избранном пути придется хватить больше горя, чем радостей. Чтожь — тем памятней будут радостные дни.

Правда на этой дороге в жизнь стоит ружье немца. Может быть он и сумеет поймать меня на мушку. Тогда прости, что омрачу тебе одну из последних радостей. Но я уверен, что сумею выбить это ружие из поганых рук и вернусь к тебе, чтобы учиться, чтобы жить! Из-за этого стоит рискнуть. Игра стоит свеч! Зато если останусь — совесть будет чиста, я буду в праве сказать «Я завоевал право на жизнь». «За чужой спиной не сидят, из чужой винтовки не мстят, если немца убил твой брат, это он, а не ты солдат.» Так говорит страна. И она права. Воевать — так на передовой, а не в обозе!

Ну, здесь у нас все по старому. Готовы дать немцу отпор, когда он полезет, а что полезет это факт. Ждем гостей со дня на день. Ураган еще не начался, но ветер уже подул.

Из газет ты знаешь, что на юге он нас еще теснит. Когда ты получишь это письмо — он будет остановлен. Можете не беспокоиться. Не быть сволочам в Сталинграде, Кубань, Кавказ были и будут Советскими. Остановим его именно в августе, разобьем именно этой осенью. Настали решительные месяцы. В минуту величайшего напряжения, когда решается вопрос жизни и смерти я вернулся на передовую, отказавшись от трехмесячной передышки. Перед лицом врага, нужно смотреть на вещи прямо. Опасность большая. Но мы ее победим. Раз Сталин приказал разбить в 42 г. значит разобьем. Не подводить же его!

Постараюсь обмануть фрица. Убить его и остаться живым. Удасться ли? Постараюсь обмануть. То, что когда тебя убьют, то товарищи отомстят — утешение плохое. Это не хитро. Вот отомстить за все и остаться живым — это трудно, но в этом сейчас задача.