Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

«Если Луи-Наполеон намерен использовать нас в интересах собственной политики, – резюмировал Киселев, – то и мы, со своей стороны, могли бы извлечь равное преимущество из его расположенности к нам – неважно, кажущейся или реальной – в своей политике; только нужно будет подвергнуть эту расположенность строгому испытанию…». Последнюю фразу из донесения Киселева государь прокомментировал на полях двумя словами: “tres juste” (очень справедливо) [266] Там же. Л. 326–332. .

В ответном письме, направленном Киселеву 12 января 1857 г., Горчаков уточнил позицию императорского правительства в отношении Франции. Россия намерена и впредь быть полностью лояльной к Франции, писал министр иностранных дел. «Мы тесно связаны с Луи-Наполеоном и намерены во всех случаях уважать договоренности, достигнутые между двумя императорами, – продолжал Горчаков. – Одновременно мы продолжаем исходить из убеждения, что искреннее согласие между Россией и Францией служит залогом спокойствия для всей Европы. Мы изначально отвергаем систему завоеваний, и хотим, чтоб всем стало окончательно ясно…, что в любом случае мы намерены сохранить за собой полную свободу действий. Вполне возможно и даже вероятно, что Луи-Наполеон не остановится на том, что имеет, и пойдет дальше – в направлении, куда его увлекут честолюбивые намерения. Мы предоставим ему действовать на свой страх и риск, при этом никак и ни в чем его не поощряя…

Мы самым положительным образом расцениваем дружбу и содействие Луи-Наполеона. Мы и впредь будем стараться поощрять его в этом, предоставляя ему свидетельства нашей искренности. Но мы и на будущее сохраним за собой свободу рук, и император будет действовать, исходя только из интересов России», – завершил свою мысль князь Горчаков [267] Там же. 1857 г. Д. 145. Л. 438 об. – 440 об. .

В посольские функции графа Киселева входили его еженедельные консультации с министром иностранных дел Валевским и периодические встречи с императором Наполеоном, на которых он обсуждал весь круг вопросов, интересующих обе стороны. Одновременно Киселев представлял Россию на международной конференции, созванной в Париже для обсуждения будущего статуса Дунайских княжеств, как это вытекало из решений Парижского договора 1856 г. [268] О Парижской конференции см.: Международные отношения на Балканах 18561878 гг. М., 1986. С. 109–115. Не оставался он в стороне и от участия в переговорах по послевоенному разграничению в Бессарабии. Официальным представителем России на этой конференции с самого начала был барон Ф.И. Бруннов. С приездом в Париж Киселева возникла деликатная ситуация, связанная с двойным представительством России на конференции, что тяготило обоих дипломатов. Каждый из них чувствовал себя уязвленным.

Первым не выдержал Бруннов, который устал быть «блестящим вторым» – сначала при Орлове (на Парижском мирном конгрессе), а теперь и при Киселеве. Может быть, он надеялся на то, что после отъезда Орлова именно его назначат чрезвычайным и полномочным послом в Париже. А может, хотел вернуться в близкую его сердцу Англию, где он так успешно представлял императора Николая I, или в Пруссию, что ему было обещано.

Когда в июле 1856 г. Бруннов узнал о назначении Киселева, он стал настойчиво просить отпустить его из Парижа. Его настойчивость только усилилась с приездом нового посла. Увещевания Горчакова на него не действовали. Тогда министр переслал Бруннову мнение императора, недвусмысленно выраженное в карандашной записи на полях очередной его просьбы о переводе в Берлин. «Я думаю, – написал Александр II, – что Бруннов должен остаться в Париже, пока вопрос о конференциях не будет решен, тем более что это дело было ему специально доверено как второму уполномоченному [на Парижском конгрессе]…». «Вы видите, дорогой барон, – прокомментировал Горчаков высочайшую резолюцию, – что мнение императора высказано более чем определенно». Далее министр заверил Бруннова, что с Берлином, с которым «у нас самые близкие отношения», мы договоримся сами – нс королем, и с его первым министром Мантейфелем. Они подождут, пока барон не освободится в Париже [269] АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1856 г. Д. 154. Л. 442 об. – 443. Горчаков – Бруннову, 16 ноября 1856 г. .

Едва только министру удалось успокоить Бруннова, как возникла проблема с Киселевым. В середине декабря он получил от графа личное письмо, в котором уязвленный Киселев просил Горчакова положить конец его двусмысленному положению в Париже, где императора представляют одновременно два посла.