Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Согласно официальным дипломатическим документам, в Москве уступили настойчивому нажиму Берлина и дали согла­сие на немедленный приезд Риббентропа в Советский Союз. Это был первый приезд в СССР представителя столь высокого ранга нацистской Германии.

Анализ документов о подготовке визита Риббентропа и о переговорах в Москве показывает, что текст договора о нена­падении был предварительно согласован между советскими и немецкими представителями по дипломатическим каналам. В то же время можно с уверенностью предположить, что окон­чательный текст секретного дополнительного протокола к до­говору определялся уже в Москве. Риббентроп на переговорах несколько раз упоминал Польшу, ясно давая понять, что собы­тия развиваются таким образом, что Германии в самое ближай­шее время предстоит решать "польский вопрос". Не вызывает сомнений, что советские лидеры поняли, о чем идет речь.

Итак, давая согласие на приезд немецкого министра ино­странных дел, в Москве сделали выбор в пользу соглашения с Германией, включая и территориальное размежевание сфер влияния. Верх взяли соображения геополитические и военно- стратегические, соблазн столкнуть между собой две империа­листические группировки, а самим оставаться в стороне.

На основании анализа различных источников можно сде­лать вывод, что в Москву по дипломатическим и разведыва­тельным каналам поступала информация об усиливающемся напряжении на германо-польской границе, о военных пригото­влениях в Германии, и в частности о переброске немецких войск в восточном направлении. Эти данные ясно показывали, что германское нападение на Польшу можно было ожидать в самые ближайшие дни. По некоторым сведениям в ходе пере­говоров упоминалась и возможная дата нападения — конец ав­густа или 1 сентября 1939 г.

Несмотря на то что проект о разграничении сфер влияния с Германией возник непосредственно перед визитом немецкого министра, на переговорах советские представители обсуждали уже не только общие проблемы, но и чисто конкретные вопро­сы, связанные с предстоящей границей разделения сфер интересов.

Подписание договора, известного как пакт Молотова — Риб­бентропа, состоялось 23 августа в Кремле в торжественной об­становке. Стороны не скупились на высокопарные слова, гово­рили о новой эре во взаимоотношениях между двумя странами и т.п. Договор вызвал огромный резонанс во всем мире.

В стенограммах о переговорах в Москве нет упоминаний о наличии секретного приложения к договору. Обе стороны тща­тельно следили за тем, чтобы сведения о нем нигде не просочи­лись. Он был глубоко упрятан в архивах обеих стран. В Москве он пролежал до конца 80-х годов, и на протяжении 50 лет здесь отрицали всякую возможность его существования. Интересно, что и гитлеровская Германия не разгласила сведений о прото­коле, даже в период войны с Советским Союзом.

Впервые текст протокола, обнаруженный в немецких архи­вах, был предан гласности и опубликован в 1947 г. в США в со­брании документов под названием "Нацистско-советские от­ношения" 6. В Советском Союзе изданный документ постоянно объявляли фальшивкой, сфабрикованной ранее в Германии. Для подтверждения этого советские идеологические службы иофициальные власти, в частности, указывали, что под протоко­лом не было подписи Молотова на русском языке и т.п. И лишь в период перестройки и гласности под давлением обществен­ности М.С. Горбачев объявил о "находке" в виде секретного протокола, и он бы опубликован.

Но это произошло спустя 50 лет после тех драматических событий. А тогда, в конце августа 1939 г. политические деятели, дипломаты и журналисты обсуждали смысл и последствия со­ветско-германского пакта, имея перед собой лишь официаль­ный текст договора без приложения.

В Германии царила эйфория. Как видно из многочисленных документов, Гитлер рассматривал подписание договора с Сове­тами как свою великую победу. В откликах мировой печати уже в те августовские дни некоторые журналисты писали, что, по слухам, к договору были какие-то секретные приложения, но это были лишь домыслы и предположения.

Как известно, американцы имели своего агента в немецком посольстве в Москве, от которого они получали значительную информацию, но даже и через этот канал официально не про­сочились сведения о наличии секретного протокола к договору от 23 августа, хотя слухи о какой-то договоренности и циркули­ровали в дипломатических кругах.