Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В течение многих лет Советский Союз проводил активную антифашистскую линию, больше других осуждая немецкий аншлюс Австрии и действия Германии в Чехословакии; он по­могал испанским республиканцам, осознавая, что Гитлер ока­зывает помощь испанским антиреспубликанским силам. По­добная линия легко вписывалась и в идеологические советские приоритеты. Пропагандистская машина максимально раскру­чивала антифашистскую борьбу, внедряя в сознание людей опасность идеологии и практики немецкого фашизма.

Но для сталинизма был характерен прикладной и весьма прагматический подход к идеологическим представлениям. Как показывают многочисленные примеры, Сталин легко ме­нял идеологические приоритеты, если они не соответствовали его общим и часто весьма практическим планам и устрем­лениям.

Анализ донесений советских послов из европейских стран и инструкций, получаемых ими из Центра в конце 1938 — нача­ле 1939 г., показывает то серьезное беспокойство, которое испытывали в Москве в связи с возможностью соглашений ан­гло-французских лидеров с Германией. В аналитических запи­сках, подготавливаемых в советском МИД и в идеологических отделах Центрального Комитета партии, подчеркивалась опас­ность и "глубокая непоследовательность" британской полити­ческой элиты и французских политиков типа Даладье.

Мы не располагаем данными об обсуждении в Москве в выс­шем руководстве принципиальных внешнеполитических проб­лем в конце 1938 — начале 1939 г. Но общее и возрастающее беспокойство в Кремле прослеживается довольно четко. И как следствие этого в Москве, видимо, решили видоизменить ту конфигурацию, которая превалировала в середине 30-х годов.

По нашему мнению, это еще нельзя было назвать поворо­том и пересмотром внешнеполитических приоритетов и ориен­тации. Очевидно, пока речь шла лишь о модификации общего курса в сторону большей сбалансированности, характерной для кремлевских руководителей еще с 20-х годов.

Начиная с Рапалло, Германия занимала в планах Москвы первостепенное место. Собственно германофильские настрое­ния в России имели многолетнюю традицию. В большой мере это было связано с географическими и геополитическими фак­торами. И хотя Первая мировая война столкнула обе державы, это не изменило общих представлений в Москве. Советские руководители в течение весны и лета 1939 г. постепенно стали налаживать контакты с германскими властями, особенно в тор- гово-экономической области. Но одновременно, как известно, продолжались переговоры между представителями Советского Союза, Англии и Франции. Вначале речь шла о политических переговорах, а затем в них приняли участие и военные миссии. Ознакомление с подробными протоколами этих переговоров убедительно показывает, что обе стороны прилагали мало уси­лий для их успешного окончания 3. Англо-французские предста­вители невысокого ранга с неполными полномочиями не де­монстрировали готовность к компромиссу с советской военной делегацией. И советское правительство не проявляло большого интереса к успешному завершению переговоров.

Однако они имели весьма интересную особенность. Одним из камней преткновения на них был вопрос о пропуске совет­ских войск через Польшу и Румынию в случае начала объеди­ненных военных действий против Германии. И формально пе­реговоры в Москве зашли в тупик именно вследствие нежела­ния Польши дать согласие на пропуск советских войск. И хотя в последний момент Франция осуществила нажим на Польшу и буквально вырвала у нее такое согласие, было уже поздно, и пе­реговоры закончились неудачей.

Но в связи со всем этим возникают два вопроса, касающие­ся советской позиции на переговорах. Первый состоит в том, что они были обречены на неудачу хотя бы еще и потому, что Москва вряд ли пошла бы на подписание любых договоренно­стей, имеющих целью возможные конкретные операции про­тив Германии в то время, как шли активные контакты с Герма­нией по торгово-экономическим вопросам. Из этого можно сделать вывод, что Москва участвовала в них скорее по инер­ции, нежели из желания достичь практических результатов. В то же время и западные партнеры явно не хотели каких-либо обязывающих договоренностей с большевистским режимом, предпочитая использовать переговоры для зондажа или для на­жима на Германию.

Второй момент представляет больший интерес. Он касается уже упомянутого спорного вопроса о пропуске советских войск через Польшу и Румынию. Настойчивость представите­лей СССР явно показывала возрастание интереса в Москве к Восточной Европе. А если добавить к этому советские усилия весной и летом 1939 г. получить для себя какие-либо гарантии и в Прибалтике, то складывается впечатление о желании Москвы укрепить позиции в этом регионе. Было очевидно, что ситуация в Восточной Европе (включая Польшу и Прибалтику) рассмат­ривалась руководством Кремля как важный фактор обеспече­ния безопасности СССР.