Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В этом общем раскладе особое место принадлежало идеоло­гической сфере. В принципе перед советскими руководителя­ми было несколько возможных путей действия. Можно было ограничить отношения в политической и экономической обла­стях, не распространяя их на военную и идеологическую сфе­ры. Сталин и его окружение не могли не понимать, что в усло­виях начавшейся войны во всем мире будут прежде всего инте­ресоваться, какую позицию займет Советский Союз — станет ли он военным или политическим союзником Германии либо сохранит нейтралитет. Москва должна была решить для себя этот кардинальный вопрос. При этом важно установить, что в советских планах было выражением истинных намерений, а что могло быть использовано для внешнего камуфляжа, для предъявления бывшим партнерам по летним переговорам и всей мировой общественности. Иными словами, речь шла о том, как в действительности предполагали строить советские лидеры отношения с Германией и что рассчитывали оставить в тайне от всего мира.

Следующий большой вопрос касался взаимоотношений с Англией и Францией. После многолетнего недоверия к лиде­рам в Лондоне и в Париже, особенно в связи с Мюнхенским со­глашением и длительными переговорами летом 1939 г., теперь в Москве должны были решить, продолжать ли контакты с этими странами или прервать их. Здесь присутствовал и публичный аспект (информация в прессе, официальные заявления и т.п.) и возможные "закрытые контакты". Все это, несомненно, обсуж­далось в Кремле, и необходимо было разработать конкретный план действий.

Но, пожалуй, самая сложная проблема, которая должна бы­ла решаться максимально быстро, состояла в том, как следует реализовывать тот секретный протокол, который прилагался к советско-германскому договору от 23 августа 1939 г. В целом договоренности между двумя странами о разделе сфер интере­сов были в какой-то мере неожиданными для Москвы и прево­сходили все прежние ожидания. Предстояло определить пути реализации этих договоренностей, причем применительно к каждой из указанных в протоколе территорий — к Польше, Ру­мынии, странам Прибалтики и Финляндии с учетом возможной реакции указанных стран и других государств Европы и США.

Совершенно очевидно, что решение вставших проблем требовало довольно сложных и комплексных мероприятий различных ведомств и организаний. Хотя для советских лиде­ров вопросы морали и этических норм занимали второстепен­ное место, они не могли не учитывать того, что реализация секретного протокола затрагивала независимые суверенные государства, имеющие не только свои интересы, но и систему договоров и соглашений со многими государствами Европы и США.

Мы не имеем подробных документальных свидетельств, как проходило обсуждение этих проблем в советском руковод­стве в конце августа — первых числах сентября 1939 г. Нам лишь известно, что Политбюро дало поручение Наркоминделу подготовить необходимые соображения по всему комплексу возникших проблем. Судя по документам, возглавлял всю эту работу В.М. Молотов, именно он координировал действия различных ведомств и находился в постоянном контакте со Сталиным.

Параллельно с этим в первых числах сентября, точнее пос­ле 3 сентября в советские посольства за рубежом начали посту­пать инструкции из Центра, касающиеся оценки ситуации и содержащие указания о возможных действиях. В них не было ни слова о Польше, Прибалтике и т.п., но были первые призна­ки намерений в отношении Англии, Франции и других стран.

Следует особо подчеркнуть, что экстраординарность ситуа­ции и необходимость принятия быстрых шагов накладывали отпечаток на процесс выработки решений. Определение общей линии шло одновременно с конкретными действиями, что взаим­но дополняло и влияло друг на друга. В итоге в течение сентяб­ря были в основном определены контуры будущего внешнепо­литического курса, который, однако, подвергался существен­ной модификации по мере развития событий в зависимости от поведения различных участников развертывающейся драмы.

На процесс принятия решений в Москве оказывали влия­ние самые различные факторы — доктринальные установки, идеологические пристрастия и предубеждения, новая геополи­тическая ситуация в условиях войны, сложившаяся в результа­те образования враждующих империалистических группиро­вок, "соображения обеспечения" безопасности, возрождаю­щиеся имперские амбиции и устремления. В этот процесс было включено высшее партийное руководство, Наркоминдел и Наркомат обороны, органы НКВД, идеологический отдел Центрального Комитета партии и руководство Коминтерна, специально подключенное к обсуждению в самом начале сен­тября 1939 г. Как свидетельствует множество документов, в центре и на вершине всего этого процесса был Сталин. Именно он в конечном счете определял общее направление политики и конкретные шаги, участвовал в ключевых беседах с герман­ским послом в Москве, с министрами стран Прибалтики и Фин­ляндии, лично писал инструкции для Коминтерна, вел перего­воры с представителями других стран и т.п.