Алексей Валеров - Новгород и Псков - Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Более поздняя датировка первого псковского свода, предлагаемая Г.-Ю. Грабмюллером, — 1368 г., вряд ли приемлема. Аргументация, которую приводит немецкий ученый в обоснование своей точки зрения, не совсем убедительна. Во-первых, Г.-Ю. Грабмюллер отмечает, что на 1367 г. заканчиваются записи о внутригородских событиях. Во-вторых, с этого момента политическая тенденция псковского источника якобы меняется с пролитовской на промосковскую. В-третьих, с 1368 г. вместо мартовского стиля летоисчисления начинает применяться ультрамартовский. Толчком к составлению в 1368 г. псковского летописного свода Г.Ю. Грабмюллер считает окончание в 1367 г. восстановительных строительных работ в главном патрональном храме Пскова — Троицком соборе [301]. Все эти соображения носят лишь общеисторический характер и не подкреплены серьезными текстологическими изысканиями, на что, в частности, указывал Я.С. Лурье [302]. Изменение содержания записей, их политической направленности, хронологическая путаница в статьях за 6873–6875 гг., связанная с использованием нового метода погодного счета, скорее, свидетельствуют о том, что в 1368 г. начался очередной этап в псковском летописании, но никак не о составлении свода, сопровождавшемся редакторской обработкой и сведением нескольких источников. В пользу же 1352 г. как времени создания летописного свода говорят уже приведенные выше обстоятельства и соображения, а именно: 1) последнее авторское замечание, какие мы встречаем на протяжении летописных записей за XIII–XIV вв., приходится на 1352 г.; 2) 1352 г. служит некой границей между подробными, четко датированными статьями, с одной стороны, и лаконичными, с путаницей в хронологии — с другой; 3) статьи за 40-е гг. XIV в. имеют в Псковских Первой и Третьей летописях указания времени с точностью до дня, а также индиктный счет; 4) последнее заимствование из псковского источника в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях — статья 1352 г. о море. Таким образом, особенно с учетом последнего обстоятельства, мы считаем возможным относить составление первого псковского летописного свода не к 1368 г., а ко времени около 1352 г.

Создание первого псковского летописного свода в середине XIV в., охватившего псковское летописание XIII — первой половины XIV в., могло произойти только в том случае, если Псков к этому времени имел уже богатые традиции существования местной литературной школы. О ее наличии нам позволяет судить целый ряд обстоятельств. Уже применительно к первой половине XIII в. есть основания видеть во Пскове один из книжных центров Древней Руси. В 1240 г. во время похода орденского войска на псковские земли, как сообщает Новгородская Первая летопись старшего извода, в ходе пожара на псковском посаде «погореша церкы и честныя иконы и книгы и еуангелия» [303]. Обращает на себя внимание разграничение летописцем «книг» и «евангелий». Очевидно, под последними подразумевались не конкретные евангельские тексты, а богослужебная литература в целом, тогда как под книгами могли пониматься литературные памятники светской принадлежности, в том числе, вполне вероятно, и какие-то летописные записи. Во всяком случае, существование в Пскове светской письменности не подлежит сомнению. Из сохранившейся на пергаменном подлиннике рядной Якима и Тешаты, датируемой 1266–1291 гг., известна деятельность безымянного «Довмонтова писца» [304]. Этот писец, по-видимому, повсюду сопровождал псковского князя, и не исключено, что мог вести записи, рассказывающие о политической, в первую очередь военной деятельности Довмонта.

Образцы псковской богослужебной литературы, сохранившиеся в большом количестве от периода XIII–XIV вв., за это время дают, по подсчетам А.А. Покровского, не менее 19 имен писцов, оставивших свои авторские приписки на литературных памятниках [305]. Среди них такие известные личности, как Домид, чья запись на полях Апостола, датированного 1307 г., имеет текстуальные параллели с одним из мест в «Слове о полку Игореве», Андрей Микулинский и Козьма Попович, представляющие семейную преемственность в писцовом деле, Явило Полуектович, который, как и Андрей Микулинский, активно участвовал в политической жизни Пскова первой половины XIV в. Примечательно, что среди записей писцов значительное количество составляют тексты летописного характера, что лишний раз свидетельствует о распространении в Пскове XIII–XIV вв. практики отражения текущих событий в виде датированных статей.

Все вышесказанное позволяет предполагать возможность создания в Пскове в середине XIV в. собственного летописного свода. Это не выглядит невероятным, если учесть богатую литературную жизнь в Псковской земле в это и предшествующее столетие. Летописный материал дает достаточно оснований, чтобы высказать некоторые соображения и по поводу непосредственных участников составления Псковского свода 1352 г., хотя в данном случае мы вынуждены ограничиться лишь предположениями.