Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

На другой день Бургундские отправились к королю в Марли, где были проведены профилактические меры против инфекции. Прибывшие из Медона сменили одеж­ду. По всему дому жгли благовония. Наиболее глубоко переживала случившееся принцесса Конти. Она так тос­ковала, что слегла в постель. К ней пригласили испо­ведника. Король навестил се в спальне, куда из-за кру­тых ступеней давно не поднимался. Оглядевшись, он дат несколько советов, как сделать комнату уютнее, что вскоре и было предпринято. Многие годы дофин нс про­являл особого внимания к Марии Айне. Она безропот­но проглотила пилюлю, которую он ей подсунул, когда женился на женщине, которую она изгнала из своего круга. Пережить это ей помогла госпожа Герцогиня. Пре­данная душа, она, возможно, была наподобие своей матери несколько толстокожа. Мария Анна всегда отно­силась к Атенаис с теплым, трепетным чувством. Не­сколько месяцев назад Моитеспаи умерла. Дочь приложи­ла максимум усилий, чтобы король поехал попрощаться со своей старой любовью, но Ментенон не могла этого допустить и вместо него сама съездила к своей бывшей подруге п сопернице.

Мадам Герцогиня пребывала в отчаянии, но она го­ревала не столько по брату, сколько по возлюбленному. Потеря дофина, плохие отношениями с герцогом Бур­гундским, куча малых детей на руках и отсутствие по­кровителя сделали ее одинокой и беззащитной вдовой. В этом положении она еще острее переживала смерть Кон­ти. Если бы он был жив, то стал бы победоносным ко­мандиром. Вместе они разделяли бы его успехи и побе­ды, а она имела бы надежную опору в жизни. Конти всегда тянуло к Герцогине. Он искренне ее любил, несмотря на многочисленные связи, как с женщинами, так и с муж­чинами, н был ее единственной любовью. В сложивших­ся обстоятельствах госпожа Герцогиня была почти гото­ва пожалеть мужа, но боялась, что и он доживает последние дни. Но грустить было не в ее характере, и вскоре она избавилась от печальных мыслей. Герцогиня поменяла мужа на маркиза де Лассэ, человека с обезья­ньим лицом, и жила с ним открыто после смерти отца еще тридцать лет. Мадмуазель де Шуей скончалась в 1730 году. Дофин как-то показал ей завещание, согласно ко­торому ей причиталось огромное наследство, но женщи­на порвала документ, сказав, что при нем ей ничего не надо, а в случае его смерти она будет довольствоваться крошечным содержанием. Король позаботился о том, что­бы она ни в чем не нуждалась. Де Шуен прожила остав­шуюся жизнь скромно, заполняя ее праведными делами п встречами с друзьями. Общества она сторонилась.

Теперь дофином был герцог Бургундский. Смерть отца изменила его неузнаваемым образом. Он утратил былую застенчивость и недовольный вид, стал общи­тельным и приветливым. Он посещал Советы, прини­мал министров и генералов — словом, активно гото­вился к великому предназначению. Он не имел недостатков, типичных, по мнению стариков, для мо­лодого поколения, был серьезным и добродетельным, вежливым со всеми и в отличие от отца хорошо знал положение о рангах во французском высшем свете, не имел развлечений. Вскоре он стал популярным среди знати, а затем и среди других слоев общества. Удснард и Лилль больше ему нс припоминали. Герцога Бургундс­кого с его очаровательной женой и чудесными малень­кими мальчиками вознесли на пьедестал и почти бого­творили. Этот ноток чувств не мог не отразиться на самом короле, который впервые в жизни уступил значитель­ную часть работы наследнику. Министры все чаще со­бирались на половине дофина и его информировали обо всем происходящем. Он получил горячий прием в Па­риже, куда ездил с официальным визитом и где король не показывался уже четыре года.

Новая дофина тоже обрела степенность и достоин­ство и начала содержать двор в своих апартаментах, вме­сто того чтобы носиться взад и вперед в поисках увесе­лений. Мадам де Ментенон писала: «После всех укоров и упреков из-за ее плохого воспитания и легкомыслия, после периода, когда при дворе ее ненавидели за то, что она не замечала людей, после ужасных обвинений в ее адрес но поводу фальшивой привязанности к коро­лю и доброты, которой она удостаивала меня, теперь я слышу, что все вокруг поют ей дифирамбы».

Хотя отныне король демонстрировал новое отно­шение к герцогу Бургундскому, годы не сделали его мягче к другим людям. Когда в 1711 году он готовился к поездке в Фонтенбло, два члена его семьи были не в состоянии следовать за ним. Герцогиня Беррийская ждала первого ребенка и все время хворала. Врачи в один го­лос заявили, что ей нужен покой и поездка в Фонтенб­ло для нее нежелательна. Но ни юная дама, ни ее отец герцог Орлеанский не осмелились сказать об этом ко­ролю. Герцог Беррнйский в страхе попытался замолвить словечко, но получил взбучку. Тогда за герцогиню ре­шили вступиться Мадам и госпожа Ментенон, хотя обе ее не переваривали. Король только рассердился и ска­зал, что она должна ехать и точка. Чтобы избежать тол­чков при езде в карете, герцогиню отправили на лодке.