Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Комнаты мадам де Монтеспан располагались но со­седству с личными апартаментами короля и выходили окнами на южную сторону во двор. В XVIII веке поме­щения были полностью переделаны и нынче носят на­звание Кабинет Доре мадам Аделаиды и Библиотека Лю­довика XVI. Но окна сохранились прежние. Придворные избегали проходить под ними — оказаться под прице­лом пронзительных взглядов царственной четы было все равно, что «пройтись перед расстрельной командой». Люди в одинаковой степени боялись и короля, и его фаворитку. Известная насмешница, Атенаис в совершен­стве владела даром пародии, к тому же, говорят, была жестокосердной. Это значит, что к серьезным событиям она относилась весело и легко и была чужда сентимен­тальности. Когда ее карета задавила насмерть человека, то все ставшие свидетелями инцидента женщины пла­кали и упрекали Атенаис в бессердечии. Она же сказа­ла, что они плачут потому, что все случилось на их гла­зах, а не потому, что их волнуют судьбы других людей, ежедневно гибнущих под колесами. Когда мадам Мен- тснон прислала Атенаис сообщение, что в доме, где живут ее дети, пожар, та продолжила играть в карты, заметив, что в данный момент она находится в Сен- Жермен-о-Лэ, вдали от Парижа, и ничего не может сделать.

Что касается Людовика XIV, то сведения о том ужа­се, который он внушал, можно считать близкими к ис­тине. Человеком он был черствым от природы, особен­но в молодости. По-видимому, это объясняется в первую очередь его убежденностью в том, что помазанник Бо­жий и должен быть таким. Во время строительства Вер­саля в результате несчастного случая погиб юноша. Его бедная мать стала громогласно осыпать короля упрека­ми. В ответ Людовик приказал выпороть несчастную. Хотя, как считали многие, если бы король выслушал женщи­ну и узнал причину ее недовольства и возмущения, то наверняка простил бы. В то время многие были наслы­шаны о Человеке в железной маске, таинственном плен­нике благородного происхождения, томившемся в оди­ночном заключении. Никто нс знал, кто он и какое совершил преступление. Однажды придворные, отстав­шие от свиты короля во время охоты, наткнулись в лесу на уединенный дом, стоявший всего в двадцати милях от Версаля. Их встретил таинственный обитатель лесно­го жилища - участник Фронды аристократического про­исхождения, живший в изоляции со времен бунта. При­ятели короля рассчитывали развлечь монарха рассказом о приключении, но, к их ужасу, после разговора с Лю­довиком гостеприимный обитатель лесного жилища был схвачен и казнен. Лозен, человек из близкого окруже­ния Людовика XIV, провел десять лет в крепости толь­ко за то, что, как предполагают, высказал желание же­ниться на Великой Мадмуазель, двоюродной сестре короля, или за какую-то непозволительную шутку, од­ним словом, за то, что слишком много себе позволил.

Король не признавал женских слабостей. Когда его любовница оказывалась в интересном положении, ей приходилось скрывать беременность, а когда наступал срок родам, разрешиться от бремени надлежало быстро и тихо и как можно быстрее снова появиться при дворе. Младенца при этом надежно прятали. «Почему Вы так бледны, мадмуазель», — спросила королева Луизу де ла Вальср, окинув се недобрым взглядом (истинная при­чина бледности фаворитки короля ей была хорошо из­вестна). «В моей комнате слишком много тубероз и ли­лий, Ваше Величество», — ответила та.

Совершая переезды из дома в дом, Людовик брал к себе в карсту только дам, преимущественно своих фа­вориток, позже к ним присоединились дочери и боль­шие друзья. Он боялся, что если придется провести не­сколько часов в компании с мужчиной, то тот непременно обратиться к нему с просьбой и поставит тем самым короля в неловкое положение. Эти поездки, какими бы престижными ни были, являлись для спут­ниц монарха истинным наказанием. В любую погоду окна кареты оставались открытыми, так как Людовик не пе­реносил спертого воздуха. Дамы должны были быть ве­селыми, много есть (он ненавидел, когда кто-то отка­зывался от еды) и не испытывать при этом нужду в оправлении естественных надобностей, поскольку это сопряжено с необходимостью выйти из кареты. Если кому-то случалось заболеть, упасть в обморок или стра­дать от тошноты или головокружения, то рассчитывать на сочувствие короля не приходилось.

Мало кто из окружения Людовика XIV не испыты­вал перед ним трепета. С детства дрожала перед ним его двоюродная сестра, ставшая позже невесткой и первой дамой. Боялся Людовика даже сам Великий Конде. Тех, кто впервые оказывался при дворе, предупреждали, что, прежде чем обратиться к королю, нужно привыкнуть к его виду. Обычно первая встреча с ним вызывала у лю­дей оцепенение. Однако король бывал и весьма любезен. Давая аудиенцию человеку, чем-то ему не угодившему, он всегда внимательно и благодушно выслушивал собе­седника, перебивая лишь для того, чтобы уяснить суть вопроса. Исключительно вежливый, он, вероятно, был самым воспитанным монархом за всю историю челове­чества. Людовик XIV, к примеру, всегда снимал перед женщинами шляпу, даже если это была простая гор­ничная. Правда, чем благородней была дама, тем выше приподнимал он свой головной убор. Приветствовал мужчин он тоже по-разному: слегка приподнимая шля­пу при встрече с герцогами, едва касался се или чуть сдвигал па ухо при встрече с менее знатными вельмо­жами. Если, проезжая в карете, он видел священника с причастием, то, какой бы ни была погода, выходил на улицу и становился на колени. За всю свою долгую жизнь Людовик только трижды терял над собой контроль до такой степени, что готов был дойти до рукоприклад­ства. Один раз причиной такой ярости стал Лувуа, дру­гой раз — Лозен. (Тогда король сломал трость и выбро­сил ее в окно, чтобы избежать искушения ударить дворянина), в третий раз, глубоко потрясенный трусо­стью любимого сына, дю Мэна, он не сдержался и уда­рил лакея, увидев, что тот стащил со стола кусочек бисквита.