Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Мадам обожала охоту. Она отлично держалась в сед­ле п могла лихо проскакать восемь часов кряду. Похожая на дюжего полицейского, она продолжала предаваться любимому занятию даже, когда ей было далеко за ше­стьдесят. Она любила животных и имела множество до­машних питомцев: маленьких собачек и ручную утку; она верила, что у животных бессмертны души. Мадам коллекционировала медали и образцы породы. Много времени проводила она в небольшой комнате, увешан­ной портретами немецких принцев, занимаясь написа­нием писем — до тридцати страниц в день — многочис­ленным родственникам королевской крови в разных уголках Европы, включая двух дочерей Генриэты, гер­цогиню Савойскую и королеву Испании, которых она любила, как младших сестер. Письма Л изелотты — один из лучших источников информации о Версале, однако, при всей своей занятности, они не вполне достоверны. Подобно Сен-Симону, появившемуся при дворе двад­цатью двумя годами позже, она была полна всевозмож­ных предрассудков, для оправдания которых придумы­вала всякие небылицы. «Как только выйдешь замуж во Францию, то раз и навсегда разучишься смеяться», - горько сетовала она на французов. Но Версаль ей нра­вился. Мадам находила удобным иметь все под одной крышей и охоту под боком. Зато Париж ненавидела.

Лизелотта хорошо знала, что ее письма вскрывает королевская полиция и часто передает королю для оз­накомления. Но осторожность она не соблюдала и вы­пускала пары, высказывая в письмах правду, которую никогда бы не отважилась выложить Людовику в лицо. Мадам была явно неравнодушна к деверю, возможно, даже влюблена в него. Оба, Мсье и Мадам, души не чаяли в госпоже Монтсспан, которая, похоже, не вы­зывала ревности Мадам, чего нельзя сказать о более поздней пассии короля. Атенапс стала фавориткой Лю­довика еще до прибытия Мадам во Францию и к тому же отлично умела ладить со всеми.

Вот как описывает Мадам свой день. Она вставала в девять утра и сразу направлялась, нетрудно догадаться куда; затем молилась, читала три главы из Библии, оде­валась и давала аудиенцию. С одиннадцати до двсиадца- ти она читала и писала. После часовни наступало время обеда, который к двум часам завершался. Затем в те дни, когда не было охоты, она читала и писала — вплоть до королевского ужина, начинавшегося без четверти один­надцать. Сам король зачастую нс появлялся раньше по­ловины одиннадцатого. В двенадцать Тридцать он желал всем доброй ночи. Когда давали пьесу, спектакль начи­нался около семи (с годами король потерял интерес к театру, но Мсье и Мадам его очень любили, позже спек­такли в Версале играли только во время их присутствия). В дни охоты Мадам вставала в восемь и шла в церковь в одиннадцать.

Вначале госпожа Монтеспан и король принимали своих гостей в Версале в больших красивых комнатах, которые располагались в цокольном этаже и назывались Купальные апартаменты. Это было нечто вроде римс­кой или турецкой бани с помещениями для мытья и отдыха, в одном из которых находился большой мра­морный бассейн, наполненный теплой водой, где люди, уже помывшись, могли предаваться разным развлече­ниям. Обитатели Версаля ни в коем случае не были та­кими нечистоплотными, какими их порой рисуют. Тог­да, как и теперь, люди по-разному относились к личной гигиене. Король и его брат были фанатичными привер­женцами чистоты и каждое утро до утренней церемо­нии подъема с головы до ног протирались спиртом; бе­лье меняли трижды вдень. Мадмуазельде ла Вальер и се дочь тоже были помешаны на чистоте. Мадам де Мон­теспан была неряшлива и менее опрятна. Королева боль­ше всего на свете любила принимать долгие горячие ванны. (Мыло, которое использовали, изготовлялось в Марселе из оливкового масла.) Что касается Версальс­кого дворца, то Мадам считала его довольно грязным, и при постоянном столпотворении его залы вряд ли можно было содержать в безупречной чистоте, как ми­ниатюрные немецкие дворцы. Но было бы несправед­ливо утверждать, что люди оправлялись прямо на лест­ницах. Для этого во дворе существовали уборные, используемые по назначению и ныне. Когда на балы и праздники съезжался народ из Парижа, то, чтобы вос­пользоваться общественными удобствами, приходилось выстаивать очереди. Тогда некоторые богатые буржуа, не желавшие ждать, платили прислуге вельмож до че­тырех луидоров за право воспользоваться хозяйским от­хожим местом. В Версале, как и в других дворцах и жи­лых домах того времени, пользовались ночными вазами вплоть до XX века.