Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Мадам де Монтеспан при всей своей незаурядности была плохим психологом. Она полагала, что если золо­тые кудри, голубые глаза и веселый нрав не в состоя­нии удержать возлюбленного, то сделать это поможет магия. Другое ей просто не приходило в голову. Но гос­пожа Скаррон знала, что ничто так не скрепляет связь людей, как ребенок. Самая невзрачная женщина спо­собна привлечь мужчину, особенно если он нс первой молодости, говоря с ним о его сыне. Мадам Скаррон делала это каждый день. Людовик уже преодолел свою былую неприязнь к этой женщине, да и она чувствова­ла себя в его компании раскованнее. Постепенно их бе­седы становились все непринужденнее. «Сир, вы люби­те ваших мушкетеров. Но что бы вы сказали, если бы один из них оставил свою жену и сошелся с замужней женщиной?» - спрашивала мадам Скаррон. «Я погово­рил с ним как христианин с христианином и как пре­данный друг мадам де Монтеспан», - отвечал, смеясь, король.

Позже, оправдывая свое поведение, она говорила: «Мы с госпожой де Монтеспан были лучшим в мире подругами; она любила мое общество, и я, по простоте душевной, всю себя отдавала этой дружбе. Она была при­влекательной и умной, доверяла мне и обо всем расска­зывав. Потом произошло то, что произошло. Наши от­ношения разрушились, но никто не хотел разрыва. Конечно, это была не моя вина, и если кто-то о чем-то сожалел, так это она; она могла бы сказать, и это было бы истинной правдой: «Я поставила се на то место, ко­торое она теперь занимает. Я заставила короля полюбить ее, и он сделал ее своей фавориткой, а меня удалил». С другой стороны, разве я была вправе отвергнуть дружбу короля? Что было плохого в том, что я давала королю добрые советы, использовала свое влияние, чтобы на­ставить его на путь истинный? Если бы, любя госпожу Монтеспан, как я ее любила, я затеяла бы интригу из злых побуждений, если бы я дала дурной совет в глазах Господа и света, если бы, вместо того, чтобы заставить ее порвать с королем, я научила бы ее, как сохранить его, тогда бы я вручила ей верное оружие против себя. Разве я не права, если скажу, что нет ничего умнее, чем никогда нс поступать дурно и вести себя во всех случаях безукоризненно?»

Король теперь все чаще задумывался о примирении с церковью. На протяжении многих лет Боссюэ и другие видные проповедники публично обличали его с амво­нов. Людовик спокойно относился к их критике, но нельзя сказать, что она была ему по душе. Он уважал Бога, считая себя Его вассалом, был благодарен Госпо­ду за свои военные победы и благополучие королевства, хотел и был готов вознести Ему свою хвалу, поскольку боялся, что Господь, рассердившись, может отнять все, что дал. Долгие и интересные беседы с госпожой Скар­рон стали для короля привычными.

И тут мадам де Монтеспан начала проявлять беспо­койство. Она решила избавиться от подруги. Не то чтобы она видела в ней соперницу, просто король проводил с мадам Скаррон время, которое мог бы посвящать ей. Мысль о том, чтобы самой участвовать в серьезных раз­говорах, наводила на мадам де Монтеспан тоску, к тому же она не стремилась сделать из короля праведника. Од­нако госпожа Скаррон не была нянькой, которую мож­но было бы запросто уволить. Она вполне могла запро­сить за свои услуги немыслимую награду. Лтенаис решила, что было бы неплохо найти ей мужа и, осмот­ревшись вокруг, остановила свой выбор на престарелом герцоге Внльяр-Бранкс. За приданное, вроде того, чтополучил Невер, он согласился жениться, но госпожа Скаррон отказалась. Тогда мадам де Монтеспан предло­жила подруге духовный сан; король мог бы сделать се аббатисой какого-нибудь богатого монастыря. И снова последовал категорический отказ. Желания расстаться с госпожой Скаррон у короля не было, и он решил дать ей поместье и титул. Близ Шартра был куплен большой красивый замок, и госпожа Скаррон получила его имя, с тех пор она стала называться маркизой де Ментенон.

Госпожа Ментенон держала Боссюэ в курсе того, какие перемены происходили в душе короля, и тот под­готовился к решающей битве. 1675 год стал юбилейным для церкви, и священники очень надеялись, что Людо­вик исполнит свои пасхальные обязанности. Служить ве­ликопостный молебен при дворе прибыл Бурдалу. Из всех церковников он оказывал наиболее сильное влияние на прихожан. Его проповеди были чрезвычайно продолжи­тельными, и дамы, нс уверенные, что сумеют продер­жаться все это время, приходили в часовню с маленьки­ми фарфоровыми сосудами, которые прятали под юбками. Эти сосуды у них назывались Бурдалу. Однако продолжи­тельные проповеди не отпугивали паству, поскольку речи Бурдалу были глубокими по содержанию и продуманны­ми по композиции. Он говорил так эмоционально и про­никновенно, что маршал де Грамон однажды, растро­гавшись, выкрикнул: «Mordieu 12, он совершенно прав!» Мадам при этом дико расхохоталась. Бурдалу в этот мо­мент сбился с мысли, и все было испорчено.