Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Как я жил эти 10 лет? Пустые десять лет… Всяко было. Делал передачу на радио, но детская редакция там тоже развалилась. Честно скажу — если бы не Государственная премия, которую мне дали «по совокупности» в 1993 году, не знаю, как и выжил бы».

В январе 2010-го он умер — инсульт.

Умер, так и не сделав своего «Емелю». Фильма, который он хотел сделать двадцать лет — пусть и «трясущимися руками и с трясущимися коленями». Фильма по последнему сценарию умершей еще в 1995-м Инны Веткиной. На который он однажды уже почти получил деньги, но «закапризничал»:

«Да, закапризничал! Продюсеры давали мне три миллиона долларов, но с условием: в роли Емели я должен снять Тимати, а царевну Несмеяну сыграет девушка из группы «Блестящие». А вы можете представить Тимати в роли Емели? Вот и я не смог… На днях мне будет 70 лет — вы видели 70-летнего человека, которого смогли перевоспитать продюсеры? Увидев мое искреннее изумление, продюсер парировала: «Чего вы паритесь! Возьмите этих ребят сниматься, и все мы срубим кучу «бабла»!» О каком возрождении детского кино можно после этого говорить?!»

Каким был бы первый фильм Нечаева на русском материале, мы не узнаем уже никогда. Да, два его «постперестроечных» фильма «Сверчок за очагом» и «Дюймовочка» были много слабее его лучших работ. Может быть, возраст; может — те самые десять лет простоя.

Но ведь есть же поговорка «Перед тем как погаснуть, свеча ярко вспыхивает».

Смог же Леонид Алексеевич после довольно слабых «Звездного мальчика» и «Питера Пэна» снять в 1989 году фильм «Не покидай». Талантливейший фильм, который мы практически не заметили, потому что всем нам тогда уже стало не до фильмов.

Очень взрослую и очень грустную сказку, которая еще тогда, в 89-м, рассказала нам, что с нами случится вскоре. Сказку про королевство Абидонию, где король не хочет и не может царствовать, где все изоврались до предела, и даже вернувшая правда вряд ли что поправит.

Ладно, пустое все. Сказочник умер.

Остались его фильмы, главное волшебство которых — там дети всегда вровень со взрослыми. На равных. Во всем.

Остались мы, выросшие на этих фильмах и, наверное, до сих пор не понимающие — сколько же мы взяли от них. Мы, услышавшие однажды честное до безжалостности:

— А я — ребенок!!!

— Не городи чушь! Ты — человек.

Фильмы, которые мы обязательно показываем своим детям. Потому что однажды запомнили навсегда: «Милый мой мальчик, пока ты волчонок — ты не совсем еще зверь».

Светлая память вам, Леонид Алексеевич. И спасибо — за все.

Русский историк Василий Осипович Ключевский много писал на не самую привычную для ученого тему — о любви.

Возможно, здесь сыграла роль его собственная история любви, которую не назовешь тривиальной.

Ключевскому с молодых лет пришлось "жить на свои", поэтому в юности он очень много репетиторствовал.

Однажды ему перепал неплохой заказ: давать уроки гимназисту Сергею Бородину. В доме он познакомился с тремя его сестрами: Анной, Надеждой и Анисьей, и в младшую Анну влюбился первой и какой-то даже отчаянной любовью. Ухаживания и обмен романтическими письмами длились ни много ни мало четыре года. Все знакомые считали их брак делом решенным, но когда Ключевский наконец-то сделал предложение, Анна ему отказала. Похоже, она просто не любила своего ученого воздыхателя, а только жалела его.

И после отказа, неожиданно для всех, Ключевский сделал предложение старшей сестре — Анисье, как все шептались, "чтобы не потерять возможность видеть Анну". Дело в том, что Анисья считалась безнадежной старой девой — в отличии от своей молодой, образованной и очень красивой сестры, Анисья была весьма некрасива и уже немолода. На момент предложения руки и сердца ей исполнилось 32 года (самому Ключевскому было 28), и, как выяснилось, она давно тайно и безнадежно любила жениха сестры.

Они прожили вместе 40 лет, она родила ему сына Бориса, но все эти годы оставалась молчаливой тенью своего знаменитого мужа. Анисья взяла на себя все практические заботы в семье, освободив время мужа для занятий наукой, и когда к ученому приходили гости, она накрывала на стол и молча уходила к себе.

Единственное, когда она отвлекалась от семейных забот — во время еженедельных походов в неблизкий храм Христа Спасителя. Всю жизнь она оставалась очень религиозным человеком, и не обращала внимания на подначки давно охладевшего к вере мужа, называвшего эти регулярные визиты "спортивными походами".