Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Дети не запоминают фамилии художников, и, как ни странно, сам Геннадий Владимирович был с ними согласен. « Важно лицо книги, а не лицо художника… Надо забыть себя — утверждал он.

И тут же пояснял: « Подобно токарю, отлаживающему свой станок для работы в новом режиме, иллюстратор должен отлаживать свою психику, перестраивая ее каждый раз для работы над новой книгой. Дело не в изменении только техники рисунка. Сначала нужно решить целевую установку иллюстрирования ».

Когда Калиновский иллюстрировал «Алису», он на полтора года полностью отгородился от внешнего мира. В самом буквальном смысле — полностью закрыл свою мастерскую от света, закупорил все окна и почти прекратил любое общение. « Я лежал в полусне-полуяви долгие дни и недели, просматривая одну за одной разнообразные картины, поднимающиеся из некоего резервуара, как я понимаю, принятого называться подсознанием. Иллюстрировал книгу я года полтора, но, правда, из них примерно год не брал в руки карандаш: все время "проигрывал" рисунки мысленно ». В итоге его удивительные иллюстрации к книгам Кэрролла считаются одними из лучших среди работ художников разных стран мира, а за «Алису в Зазеркалье» в пересказе Владимира Орла он получил премию им. Ивана Федорова и Гран-при «Лучший художник России».

Многие книжные графики, в том числе и очень известные, рисуют много, но, увы, очень одинаково. Калиновский никогда не был похожим на других и на самого себя. Он всегда был разным. Когда после «Алисы» ему предложили «Сказки дядюшки Римуса», он « перетрусил и всполошился — как их делать? Со зверьем у меня нелады ». Но потом решение было найдено: « Сказки дядюшки Римуса» — плотные, фактурные. Мне хотелось сделать как бы масляную живопись. Щетинной кистью покрывал краской все поле листа. А потом в нужных местах эту фактуру процарапывал бритвой, рисунок заливал черной акварелью. Получались рисунки острые, «колючие», без намека на идиллию ».

Итог — диплом I степени Всесоюзного конкурса «Лучшие издания 1976 года», серебряная медаль на Международной книжной выставке в Лейпциге, приз «Золотое яблоко» на 6-й биеннале иллюстраций детских книг в Братиславе. Когда в новое время «Сказки» переиздали, то издательство «Иностранка» не преминула заметить в аннотации: «Переиздание «Сказок дядюшки Римуса» с «теми самыми» иллюстрациями, знакомыми с детства».

Как уже говорилось, Геннадий Владимирович работал долго и был очень придирчив. На вопрос: «А вы сами не предлагали издательствам что-либо проиллюстрировать? Или только вам предлагали?» невозмутимо отвечал: «Я больше отказывался — зацепиться не за что, неинтересная вещь…».

Естественно, с подобным отношением в новые времена «лихорадочного книготискания» художник оказался не ко двору. Известный иллюстратор Лев Токмаков выразился даже более жестко: « Калиновский несколько лет был абсолютным изгоем для всех издателей… ».

Особенно было обидно за «Мастера и Маргариту», где вообще попахивало чертовщиной. Иллюстрации, которые художник считал лучшей своей работой, были сделаны еще в 1985 году, но шли годы, а они так никому и не понадобились. Полностью серия была опубликована лишь шестнадцать лет спустя, в 2001 году санкт-петербургским издательством "Вита Нова" и получила диплом конкурса "Лучшие книги года" в номинации "Художник-иллюстратор" на XV ММКВЯ.

Но это был единственный всплеск. Последние годы Геннадий Калиновский жил очень трудно. Книги с его работами практически не переиздавались, денег не было, да и о самом Калиновском практически забыли.

Несколько последних лет лет жизни художника друзья пытались издать монографию о художнике и сделать «персоналку» в Третьяковке.

Ни тот, ни другой проект пока не реализованы.

Зато после смерти переиздали многие книги с его иллюстрациями.

Он бы, наверное, порадовался.

Федору Ивановичу все время не везло: его никто не помнил. Начать с того, что на самом деле был он не Федором Ивановичем, а Герардом Фридрихом, потому как являлся урожденным немцем, появившимся на свет в городишке Герфорде, что в Вестфалии, а Федором Ивановичем его обозвали уже неспособные к языкам россияне. Но это все всуе, потому что на деле никто не помнит ни русского, ни немецкого имени.

Что до фамилии, то фамилия его была Миллер, а в Германии, как известно, иметь фамилию Миллер — все равно что не иметь никакой. Вы знаете Миллера? Нет, не того, что в «Газпроме». Извините.