Ахрор Мухтаров - Хрестоматия по истории Таджикской ССР

Однако и внутри мусульманской общины ханства не было политического равноправия: первенствующее положение в административном управлении ханством занимали узбеки, и к собственному имени и чину того или иного сановника или офицера всегда прибавлялось имя племени, к которому он принадлежал. Таджикам, за очень редкими исключениями, был закрыт доступ к видным правительственным должностям.

Духовенство, в состав которого входили судьи (кози), профессора высших конфессиональных учебных заведений (м ударрнсы), законоведы (муфт и и, а’ламы), цензоры нравов (раисы), муллы и имамы (священники мечетей) пользовались большим влиянием не только у правящей верхушки, но и среди широких масс; духовенство зорко следило за «правильной идеологией» верующих, жестоко карало не только вольнодумцев и отступников, но и всех проявивших то или иное уклонение от нормального (с мусульманской точки) зрения течения повседневной жизни. Проявление свободной мысли, даже самая робкая критика того или иного положения религии или древнего обычая, сурово пресекались.

Казна хана и эмиров Бухары хранилась в подземных помещениях арка. Оригинально было зрелище этой казны: длинные ряды туго завязанных матовых мешков, по преимуществу с серебряной монетой (теньгой), с прикрепленными к ним ярлыками с обозначением суммы, были расположены по годам. Здесь же для текущих расходов были сложены в пачках русские государственные кредитные билеты. Отсутствие для них специальных железных шкафов-касс было в 1913 г. причиной порчи мышами таких билетов на сумму 500 тыс. руб. Попытки бухарцев обменять в Государственном банке испорченные деньги на новые оказались безуспешными: настолько они были изъедены грызунами.

В казне же хранились золотые и серебряные вещи, дарившиеся эмирам и ханам разными коронованными особами, а также индийскими вице-королями и туркестанскими генерал- губернаторами. Весьма нередко эти вещи сносились в подземелья арка и там забывались, тем более, что вещи европейского образца были не в моде, разве только нужно было серебро или золото на монету или на изготовление золотых и серебряных вещей местного производства для подарков; тогда подаренные вещи из благородных металлов брались из кладовых казны и отдавались в переделку. Драгоценные камни, представлявшиеся наиболее устойчивой валютой, также хранились в большом количестве в казне, вместе с разными ценнейшими abjets d’art древнего происхождения, вроде греко-бактрийских и прочих старинных монет, древнего оружия и пр. Нечего, конечно, говорить, что эмиры про многие из этих вещей не знали, есть ли они у них.

В 1909 г. в Ташкенте, на Туркестанской сельскохозяйственной выставке, в бухарском павильоне привлекал внимание любителей средневековый восточный боевой доспех: длинная до колен кольчуга (с а у т) чрезвычайно тонкий и изящной работы с шейной стальной застежкой с золотой насечкой, латы (чоройна) из четырех прямоугольных звеньев — одно нагрудное, два боковых (подмышками) и одно наспинное, все латы — полированной стали, покрытые богатейшей золотой насечкой, остроконечный шлем (кулохуд) с подвижной перкой для защиты носа — тоже из полированной стали с такой же золотой насечкой, налокотник и большой круглый щит (с и п а р) из такой же стали и столь же богато покрытые золотой насечкой, изображающей очень сложный растительный орнамент, перемежающийся с вязью коранских стихов. Шлем, налокотник и щит были мастерски подбиты превосходным красным бархатом; для каждой такой вещи был особый кожаный футляр, внутри выклеенный темно-синим бархатом. Сохранность всего этого парадного доспеха была идеальная, и, судя по стилю работы и по характеру орнаментации, он происходил из «великомонгольской Индии» XVI — XVII столетий. Как бы дополнением к этой вещи исключительно высокого художества являлось несколько превосходных клинков, среди них обращал на себя внимание чудесный клинок букетного Дамаска знаменитого исфаганского мастера Асадуллы (XVI в.). На этом клинке, ниже гарды золотой насечкой было выбито «Работы Асадуллы. Раб царя святости (т. е. Алия) Аббас». Таким образом шашка эта (если только это не была подделка) принадлежала шаху Аббасу.

Как-то в разговоре с кушбеги Мирза Насрулло я поинтересовался, много ли хранится в подземельях арка древних и художественных предметов. Он мне на это ответил утвердительно и со вздохом заметил: «И всему этому нет никакой описи. А ведь целый музей!» И когда я спросил, интересуется ли подобными вещами эмир, осматривает ли он их, Мирза Насрулла безнадежно махнул рукой.