Ахрор Мухтаров - Хрестоматия по истории Таджикской ССР

ных налогов. Цветущие некогда земли были заброшены и лежали необработанными; оросительная система не расширялась; мысли о закреплении сыпучих песков, двигавшихся с севера и губивших земледельческие хозяйства, никому и в голову не приходили. Несчастная страна, ввергнутая в пучину невежества, корыстолюбия и разврата своих государей и феодальной знати, представляла собой весьма своеобразный, замкнутый мир, куда не принимали никакое чуждое ему веяние, изолированный почти совершенно от всего остального мира.

Известный востоковед профессор А. А. Семенов (1873 — 1958) в конце XIX и в начале XX вв. неоднократно совершал путешествия по территории Бухарского эмирата вплоть до Памира и бывал на приеме у эмиров — Абд-ал-Ахада (1885 — 1910) и его сына Алима (1910 — 1920).

Профессор А. А. Семенов в своих многочисленных работах по истории Средней Азии оставил интересные факты из наблюдений в Бухаре и бесед с эмирами и их чиновниками.

Нижеприведенные отрывки извлечены из его работы «Очерк устройства центрального административного управления Бухарского ханства позднейшего времени» (Сталинабад, 1954, с. 8, 9 — 14, 55 — 62, 65 — 66).

«Два последних бухарских эмира, сын эмира Музаффара Абдул-ахад, и преемник и сын последнего, эмир Сейид Алим, были людьми несколько иного склада, потому что жили под русским протекторатом со всеми вытекающими из этого последствиями. Эмир Абдулахад был знаком с русской жизнью (вернее, с жизнью высшего правящего круга) с малолетства. Ещё при жизни своего отца он мальчиком ездил в Петербург на поклон царю. По вступлении на престол Абдулахад, видимо, поставил себе целью всячески угождать царю и его сановникам. Отсюда начались впоследствии ежегодные поездки в Петербург с дорогими подарками, лечение на Кавказе и в Крыму с проживанием там в собственных дворцах. Ухлопывались на это ежегодно сотни тысяч и даже миллионы рублей, собиравшиеся с того же нищего населения, для поднятия экономического благосостояния которого совершенно ничего не делалось. В оправдание все большего давления налогового пресса бухарские чиновники говорили населению, что это делается по требованию русских. Возвеличенный разными милостями русских царей, будучи генералом от кавалерии русской армии и в придворном звании генерал-адъютанта, эмир Абдулахад в душе оставался тем же терпевшим «неверных» махровым фанатиком, каким был его отец, эмир Музаффар.

Без излишней огласки эмир Абдулахад в начале девятисотых годов пожертвовал несколько сот тысяч рублей золотом на постройку Геджазской железной дороги. Стремясь подражать своему повелителю, бухарский кушбеги пожертвовал на то же «святое» дело 150 тысяч рубл., столько же дал верховный судья Бухары, жертвовали и прочие сановники в меньших размерах. Подробности об этом разгласила мешхедская газета «Эдеб».

В стремлении к увеличению своих доходов эмир Абдулахад вел крупные торговые дела. По его собственным словам, он занимал третье место на мировом рынке в торговле каракулем (первое место принадлежало его подданному, купцу Арабову). Его вес в русских финансовых сферах, как крупного капиталиста, был весьма значителен, ибо вложения эмира в русском государственном банке составляли 27 миллионов рублей золотом и миллионов 7 в частных коммерческих банках.

Преемник и сын Абдулахада, эмир Алим, вступивший на престол в 1910 г., шел дорогой, проторенной его отцом. В юности отправленный в Петербург для получения образования, он в четыре года, по сокращенной программе, закончил курс Пажеского корпуса, воспитываясь под суровым надзором полковника Демина. Личность совершенно бесцветная, без всяких высоких запросов, эмир Алим был занят всем, чем угодно, но не государственными делами: ими он совершенно не интересовался и ни во что не вникал. Смертельно боявшийся своего отца, который презрительно называл его Олим-гову (Алим-корова), он, конечно, не мог получить от него ничего поучительного. Царские ордена и чины были лишь той мишурой, которая прикрывала крайне убогое внутреннее содержание последнего бухарского эмира, свергнутого с престола в 1920 г. бухарской революцией, прекратившей навсегда попрание человеческих прав в Бухаре.

Правящим кругам Бухарского ханства XIX — XX столетий были совершенно чужды стремления к добру и справедливости, к облегчению положения широких народных масс и к прогрессу. Во всем царили только узкоэгоистические, своекорыстные и низменные побуждения. Типичная восточная феодальная система с ее тиранией, жестокостью, бессердечием и крайним угнетением народных масс беспредельно царила во всей народной жизни, превращала подданных в бесправных рабов, развращала их души, приучая к жестокости, лицемерию и всем видам лжи и обмана, и, что самое ужасное, — внедряла в них убеждение, что произвол и тирания властителей оправданы божественной волей. Помню, как 50 лет тому назад я выразил свое возмущение поведением бухарского эмира в отношении своих подданных одному знакомому бухарцу, юноше весьма веселого нрава, всегда осмеивавшему порядки своего отечества. К моему великому удивлению, он вдруг стал как-то сразу серьезен и ответил мне буквально так: «Таксыр, что бы ни творил преступного и поротного эмир, он один ответит перед Аллахом за грехи и преступления всего своего народа».