Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Такую же беспечность он проявлял почти всегда и в делах внутренней политики. Он даже не требовал оммажа от своих крупных вассалов. Королевский суд он производил почти только в своем домене или же в тех случаях, когда один из тяжущихся пребывал в нем. Он мог бы послужить делу общественного мира, если бы присоединился, подобно Вильгельму Завоевателю, к усилиям пап заставить уважать «мир божий» и «перемирие божье». Но он и не думал об этом [168] ССХСII, стр. 166 и сл., 248 и сл., 499 и сл. . Нечего и говорить, что его законодательная деятельность сводилась к нулю, как и у его предшественников. Из ста семидесяти двух подлинных хартий, составляющих собрание актов Филиппа I, сто семьдесят относятся к мелким мероприятиям, принятым в интересах церквей или регулирующим вопросы, которые их касаются; только одна единственная свидетельствует об остатке уважения со стороны баронов по отношению к королевской власти [169] Король отпустил на волю серва, принадлежавшего Фульку, графу анжуйскому, по просьбе этого последнего, в 1069 г. (СIII, № XLI, стр. 118). Ср. акты Роберта Благочестивого в DXXI, стр. LXII–LXXXVI, и Генриха I в СХХХ. . Курия его опустела, и вследствие этого люди, окружавшие короля, монополизировали обязанности его советников. Уверяют, что такая перемена была благоприятной для интересов королевской власти. Я в этом вовсе не уверен. В эпоху, когда французский феодальный строй, имевший во времена Гуго и Роберта Благочестивого еще смутные очертания и не вполне развившийся, успел уже привести к наследственности ленов [170] Наследственность ленов изображается как факт общераспространенный в небольшом систематическом трактате, написанном между 1095 и 1136 гг., которым начинается знаменитый ломбардский сборник Libri Feudorum (он встречается в конце древних изданий Corpus juris Civilis ). и независимости феодальных правительств, — в такую эпоху король мог восстановить свой авторитет, лишь поддерживая тесную связь со своими вассалами и извлекая всю возможную выгоду из своего положения верховного сюзерена. И только столетие спустя королевская власть догадалась об этом.

В одном лишь отношении Филипп проявил некоторую прозорливость. Он старался увеличить свой домен и успел в этом. Дело в том, что он нуждался в деньгах. Скудость средств не оправдывает, конечно, но объясняет некоторые скандальные моменты в его поведении: форменный разбой и постыдные привычки к симонии. Этими сомнительными средствами он пользовался без зазрения совести, но он прекрасно понимал, что хорошие земельные доходы — дело гораздо более верное. Он сделал несколько аннексий, которые оказались важными в политическом отношении, так же как и в финансовом. Он воспользовался семейными ссорами, которые разъединяли баронов, для того чтобы понудить их отдать ему в 1068 г. Гатинэ и в 1071 г. Корби; Ратинэ соединял между собой два оторванных куска королевского домена — Сенонэ и Орлеанэ [171] DL, стр. 177–190. , а Корби представляла собой ценную территорию, расположенную на Сомме; после смерти своего тестя, Рауля де Вермандуа (в 1074 г.), Филипп наложил руку на французский Вексен, благодаря чему домен стал доходить до течения р. Эпт, которая сделалась теперь франко-нормандской границей. Отметим, что все эти приобретения он сделал в; молодости, не достигши еще тридцати лет. В конце его царствования мы видим только, что один сеньор, нуждавшийся в деньгах, чтобы отправиться в Святую Землю, Эд Арпен, продал ему Бурж с его судебным округом ( septaine ). Королевская власть приобрела таким образом землю, вклинивавшуюся в территорию на юг от Луары [172] CCXCII, стр. 138 и сл.; CDXXVIII, стр. 70 и сл. . Зато после неудачной попытки, сделанной в 1079 г., взять замок Пюизэ, он не мешал владельцам замков, как Гуго де Пюизэ, Бушар де Монморанси, свирепый Фома де Марль и другие, наводить террор на церкви, аббатства, города и деревни. Королевская власть перестала играть роль покровительницы [173] CDXLVI, стр. LXV и сл. .

Важной заслугой Людовика VI, как только он сделался соправителем, было то, что он отозвался на крик угнетенных обитателей королевского домена. В течение тридцати четырех лет (с 1101 по 1135 г.) он мужественно сражался с разбойниками Иль-де-Франса, Ланнэ, Орлеанэ и иногда даже Бурбоннэ и Оверни; он сжег или разрушил их башни; он освободил епископства и аббатства, вернул крестьянам некоторую безопасность, восстановил сообщение между Парижем и Луарой, усилил домен конфискациями и покупками, а также сооружением королевских крепостей [174] CDXLIV, стр. LXVII и сл.; CDXLV, стр. 314 и сл. .