Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Близость аббата Сен-Дени к двум королям, возвышение этого монаха безвестного происхождения до степени регента вызывали зависть, но не удивление. Духовный сан мог доставить сыну вилана первостепенную политическую роль; этим именно путем ум мот в средние века взять свое. Делом новым, так по крайней мере можно предполагать, было то административное и правительственное значение, которое получил «Дворец» (« Palais »), т. е. окружение приближенных короля и его служащих. Вместе с освобождением домена это представляет собой в истории французской монархии самое значительное явление того периода, который мы изучаем.

Капетинги XI в., включая и Филиппа I в первой части его царствования, жили, как и Каролинги, окруженные клерками и домашними Служащими, и часто созывали вельмож и епископов, чтобы получать от них советы: и разбирать с ними судебные дела [163] ССХСII, кн. II, гл. I. . Я, со своей стороны, совсем не верю тому, что дворцовые служащие, происхождение которых относится еще к эпохе Меровингов, исчезли во времена Гуго Капета и Роберта: молчание текстов, очень скудных и очень малочисленных, ничего не доказывает; и если мы вновь видим высших служащих, фигурирующих в подписях грамот Генриха I, то не имеем права делать из этого вывод, что его предшественники не пользовались их службой [164] См. СХХХ, стр. 15 Fliche, ССХСII, стр. 113, 119–120, полагает, что «при Гуго Капете и Роберте Благочестивом существовал только канцлер»; Pfister, DXXI, стр. 147, ничего не решается утверждать. . Ведь нужны же были сенешал, коннетабль, кравчий ( bouteiller ) для того, чтобы предводительствовать военными экспедициями, заведовать королевским домом, приготовлять помещение для постоя королевского двора ( gItes ), присматривать за жатвой, шамбриэ и шамбелланы для того, чтобы беречь комнату короля и примыкающие к ней помещения с платьем, мехами, оружием, драгоценностями государя, а также его казну, которая хранилась при нем; канцлер и клерки, чтобы составлять и изготовлять грамоты и ставить на них печати; капелланы для духовной службы. Эти приближенные должны были время от времени играть решительную роль, которую мы угадываем [165] Список высших должностных лиц в СIII, стр. CXXXVI и сл.; и в CDXLIV; прил. V. . Но приблизительно в середине царствования Филиппа I намечается в их пользу перемена, которая будет иметь важные последствия: большие собрания делаются все более и более редкими; решение всяких дел, пожалование королевских милостей, судебное разбирательство становятся уделом дворцовых должностных лиц. Именно они подписывают и свидетельствуют королевские грамоты; после 1085 г. подписи графов становятся все малочисленнее и в конце концов совершенно исчезают, число же подписей простых дворцовых рыцарей увеличивается, подписи высших должностных лиц (сенешала, коннетабля, кравчего, шамбриэ), до того времени разбросанные среди других, собираются вместе, и наконец в двух актах 1106 и 1107 гг. появляются они одни, предшествуемые следующей формулой, которой предстояло сделаться обычной: «При сем были из нашего дворца те, имена и печати которых имеются ниже» [166] СIII, стр. CXXXVI и сл.; DXI, стр. 106–107. . Подпись канцлера, нередко еще отсутствующая, станет встречаться все чаще и чаще и будет завершать оформление торжественных актов XII и XIII вв. Это преобразование королевской дипломатики наглядно указывает на разрыв с политической концепцией каролингской эпохи.

Как надо понимать эту эволюцию и каковы были ее причины? Нам говорят: «Королевская власть сконцентрировалась». Но к этому ее привело ее бездействие, а не обдуманное решение. Сонливый Филипп I был не из тех, которые имеют свою программу и выполняют ее. Случаи собрать вокруг себя герцогов и графов он пропускал. Самым естественным поводом для этого была в те времена война. И в начале своего царствования, именно в 1071 г., Филипп не преминул потребовать исполнения феодальной военной службы ( ost ); единственное собрание этого царствовании, когда мы видим его окруженным большим числом графов, состоялось в 1077 г., в то время, когда Вильгельм Завоеватель, после тщетной попытки установить свою власть сюзерена над Бретанью (осада Доля в октябре 1076 г.), принужден был пойти на сделку и заключить мир с Филиппом; граф Пуатье, в частности, потрудился явиться, чтобы присутствовать на этом собрании, имевшем место в Орлеане; он, по-видимому, поддерживал короля против Вильгельма Завоевателя. Но в дальнейшем Филипп уже больше не пытался становиться во главе своей знати, чтобы устранить англо-нормандскую опасность. А между тем он мог извлечь выгоду из интриг и честолюбия Роберта Куртегеза, сына Завоевателя и брата Вильгельма Рыжего и Генриха I. Он и его сын Людовик Толстый упустили самый прекрасный случай отделить Нормандию от Англии. Филипп хорошо понимал, какой политике надо было: бы следовать, но для этого пришлось бы вступать в переговоры, возбуждать недоверие графов Фландрского и Анжуйского, составлять феодальную коалицию против этого англо-нормандского короля, притязания которого причиняли столько беспокойства. И апатия Филиппа не допустила его до этого [167] ССХСII, стр. 269 и сл. .