Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Смелость и энергия, бесплодно потраченные отцом Филиппа I, Генрихам I (от 1031 до 1060 г.) [152] DCIX, стр. 47 и след.; CDXLV, стр. 161 и сл. , убедительно доказывают, что ветер был противный и что тогда было не время пускаться в открытое море. Но удивительная инертность Филиппа I, процарствовавшего 48 лет (от 1060 до 1108 г.), привела к тому, что королевская власть потеряла очень много времени [153] ССХСII, стр. 32 и сл. и passim; CXCIV, стр. 213–218. . Этот толстяк, лакомка и сластолюбец с ранних лет погряз в наслаждениях стола и постели. Достаточно умный, чтобы нести полную ответственность за свое бездействие, он был, по Словам Ордерика Виталя и автора «Чудес святого Бенедикта», «ленив и неспособен к войне», «обремененный своим массивным телом, он заботился более о том, чтобы поесть и поспать, чем о том, чтобы сражаться». Разведясь со своей женой Бертой Голландской, он нашел достойную себя подругу в лице Бертрады да Монфор, которую он похитил у ее мужа, Фулька Анжуйского; нашелся епископ, который повенчал их. Впрочем, она ухитрилась за хорошим обедом помирить обоих своих мужей. Эта коварная и циничная женщина управляла Филиппом в течение всего остального его царствования до. такой степени, что для того, чтобы угодить ей, он потребовал, правда, безуспешно, от короля Англии задержания в качестве пленника его сына от первого брака, Людовика Толстого. Пошел слух, что Бертрада после этого пыталась отравить своего, пасынка. Однако Филипп ее порвал, невидимому, с традицией соправительства [154] Вопрос этот темный. Ср. Luchaire; CDXLIX, стр. 19 и сл., 45 и сл.; CDXLIV, Введение, стр. XXI и сл., и прил. III, а также Fliche, CCXCII, стр. 78 и сл. и, чувствуя, что его силы все более, и более слабеют, он уступил, по крайней мере, с 1101 г., часть своей власти наследнику, который предпринял большие экспедиции прошв разбойничавших баронов. Людовик [155] CDXLIV, стр. XI и сл.; CDXXLV, стр. 311 и сл.; CXCIV, стр. 219 и сл. страдал такой же болезненной тучностью, как его отец и мать Берта; в последние годы своего единоличного царствования (1108–1137 гг.) он часто бывал неподвижен поневоле; но почти до самого конца он проявлял замечательную военную активность.

Этот колосс с бледным лицом обладал симпатичными свойствами. Он был храбр, жизнерадостен, немножко наивен; некоторые, как признает его советник Сугерий, говорили, что он «прост» [156] CXXXV, стр. 9. . Он, невидимому, сознавал в своей преждевременной старости, что упустил ряд прекрасных случаев [157] CXXXV, стр. 123. . Тем не менее, преисполненный сознания своего, королевского долга, он не раз с большой пользой обнажал меч. Сын его, Людовик VII, которого он сделал своим соправителем в 1131 г. [158] CCCLVIII, стр. 4–5. не имел такого энергичного, характера, как он, и скоро, подпал под власть попов; его продолжительное царствование не отмечено сильной волей государственного человека.

Вследствие ли своей вялости или скудоумия, эти три человека осуждены были подпасть под влияние тех, кто их окружал — своих жен, баронов и прелатов, посещавших их курию, крупных и мелких своих служащих. Впрочем, жены их были «королевами милостью божьей» и были сопричастны монархическим прерогативам. Мы уже знаем, какой властью пользовалась какая-нибудь Бертрада. Мы видим также происки Аделаиды де Морион, которая могла похвалиться тем, что родила девятерых детей Людовику VI; после смерти своего мужа она одно время оспаривала власть у Сугерия. Алиенора Аквитанская сыграла бы, может быть, крупную роль в истории Франции, если бы оставалась женой Людовика VII. Деятельность этих трех королев имела очень большое значение. Какова была деятельность Балдуина Фландрского, которому Генрих I вверил опеку над Филиппом I [159] Вопрос о регентстве в XI и XII вв. выяснен Olivier Martia'on. См. CDLXIII, стр. 12 и сл. ? Невидимому, он пользовался регентством только для своих личных выгод. Большая часть других личностей высокого происхождения, которые появляются при дворе, нам мало известна. Что, однако, можно утверждать, это то, что они очень косо смотрели на укрепление влияния советников не очень знатных или же из простолюдинов. Сам Сугерий не избежал интриг и зависти.

Сугерий, который вышел из народа, был единственной крупной фигурой среди королевских советников в этот период. Он справедливо пользуется славой в истории Франции, хотя и трудно установить точно все этапы его карьеры советника Людовика VI и Людовика VII, а относительно характера его отношений к ним часто ошибались [160] CCXIV; DCXXVII, стр. 52 и сл.; CDXLIV, стр. LVII и сл.; CDXLVI, стр. 20 и сл. Акт, в котором король называет Сугерия «мой близкий и верный советник», относится ко времени не ранее 1124 г. (CDXLIV» № 348); ср. CCXIV, стр. 20. . Он был прежде всего представителем церкви, преданным королевской власти потому, что считал ее покровительницей церкви. И если он был привязан к Людовику VI, так это потому, что он видел, как тот, даже до своего восшествия на престол, восстановил забытые традиции. «Славный и отважный защитник королевства своего отца, — писал Сугерий в своей Жизни Людовика Толстого , — он заботился о нуждах церкви, оберегал безопасность священников, земледельцев и бедных, что уже давно было не в обычае делать». После смерти Филиппа I Людовик Толстый «не мог отвыкнуть защищать церкви, покровительствовать бедным и несчастным и заботиться о мире и о защите королевства» [161] CXXXV, стр. 9 и 41. . Вот почему Сугерий, избранный аббатом Сен-Дени в 1122 г., отдал около этого времени свой талант очень искусного администратора на службу королевской власти, которая снова стала верной присяге, приносимой во время коронования. Этот маленький хилый человек c ясным и практическим умом был неутомим. Он поделил свое время между политикой и аббатством, которое он возвысил, обогатил и одарил великолепной базиликой. В Сен-Дени, как и в курии, он обнаружил то же усердие в работе, тот же дух справедливости и умеренности. Преданный идеям христианского согласия, он не сочувствовал крайностям реформистского фанатизма святого Бернарда и лишь очень поздно поддался влиянию аскетизма; он также не понимал иной войны, кроме войны с разбойниками и язычниками; он находился в дружеских отношениях с грозным королем Англии, Генрихом I Боклерком, которым он восхищался, и он даже намеревался примирить Людовика VII с Тибо шампанским, закоренелым врагом, к которому он должен был бы относиться с недоверием. Когда Людовик VII отправился в Святую Землю, он поручил регентство главным образом этому монаху безвестного происхождения. И Сугерий показал себя (1147–1149 гг.). Он исправно вел хозяйство в королевском домене, высылал своему господину необходимые деньги, накопил запасы, поддержал порядок. Такие продолжительные отлучки на Восток были опасны для королевской власти; когда Людовик VII возвратился, престарелый аббат Сен-Дени начинал тяготиться своим бременем; ему пришлось за это время смирять родного брата короля, которого недовольные побуждали овладеть троном. Вскоре после этого он умер (13 января 1151 г.). В последнем своем письме к королю он говорит: «Любите церковь божью, защищайте сирот и вдов, таков мой совет» [162] CXXXIV, стр. 281. . Это был неизменный (совет духовенства королевской власти. Но должно было произойти новое стечение обстоятельств, при которых благочестивый ученик Сугерия покажет себя недостаточно вооруженным.