Андрей Купцов - Миф о красном терроре

«В ноябре 1918 года в Михайловском уезде Рязанской губернии попы и кулаки, предварительно подвергнув издевательствам, зверски убили председателя волостного исполкома, члена коммунистической партии М.Д. Калинкина».

«В 1918 году работник Казанской Чрезвычайной Комиссии тов. Копко с шестью красноармейцами выехал в Рауфскую Святую пустынь для ареста белогвардейского офицера С., поповского сына, организатора антисоветской группировки, который там скрывался. Местные монахи устроили ловушку, ночью напали на т. Копко и красноармейцев, связали их и передали на самосуд кулаков. Озверевшие бандиты, подстрекаемые монахами, заживо сожгли Копко и красноармейцев, искалечив перед казнью».

«В селе Дмитриевка Оренбургской губернии жил поп Унгвиц-кий. В 1905 году он помог царскому карательному отряду выявить участников крестьянского восстания. После Февральской буржуазно-демократической революции восхвалял Временное правительство Керенского, устраивал патриотические церковные демонстрации и содействовал в аресте дезертиров.

Когда белогвардейский отряд в июне 1918 года занял село Дмитриевку, поп-шпион мобилизовал монашек, кулацких жён и набожных старух для содействия белогвардейским бандитам. Через них выпытывал, где скрываются красногвардейцы и местные активисты. Горохом рассыпались соратники попа по пашням, дорогам, оврагам, баням… Одного за другим вылавливали скрывавшихся.

Унгвицкий решал судьбу бедняков. Он указывал карателям, с кем как поступить, какую муку сделать, сколько плетей всыпать или сколько раз шомполами иссечь.

Жестоко секли, пытали, ломали кости и уродовали прикладами не только красногвардейцев, не только бедняков, активистов, а и не забывали матерей и детей…

С утра и до поздней ночи в одиночку и группами гнали бело-бандиты крестьян в дом попа, который был штаб белых и застенок. Там пытали, зверски издевались и приговаривали: “Вот вам земля, вот вам свобода, сукины дети”. Из дома полуживых, истекающих кровью выбрасывали во двор. Только из сельчан перепыта-ли и перепороли боле 100 человек. И это тех, кого знали хорошо. А сколько было неизвестных, которых поймали окрест и в Волости, и скольких замучили просто в степи и балках, так и счёту не было…

Унгвицкий, по словам очевидцев, стоял при порках над головой истязаемых и вторил нагайке: “Так и надо, так и надо, смирнее будете”. Унгвицкий отказал хоронить замученных на кладбище, и тех закапывали в общей яме за селом.

По его совету собралась хитрая банда из кулаков, которой руководил его друг — кулак Марков. Прикинувшись защитниками батраков, они брались провести красногвардейцев через фронт и на пути отдавали их в руки белобандитов.

Поп Унгвицкий помог белогвардейцам арестовать руководителя красногвардейского отряда товарища Чашкина и на собрании кулаков провёл решение убить его. Товарища Чашкина белогвардейцы долго кололи штыками, а после полуживого закопали в землю…

Таких Унгвицких в нашей стране были тысячи(усилено мною. — А.К.). Они усердно организовывали против советской власти чудовищные преступления, провокации, вредительские акты, диверсии, белогвардейский террор, шпионаж, сопровождаемые наглым обманом и лицемерием» (из сборника «Поезд смерти». Куйбышев, 1932).

(дурной ты, татарин Газманов)

Хотите полюбоваться на благородного поручика Голицына или столь же христолюбивого корнета Оболенского «натюрлих»? Извольте.

Вот излияния одного из благородных борцов против красных: «Застукали его на слове “товарищ”… Добились, что он — организатор ихних шаек. Правда, чтобы получить сознание, пришлось его пожарить на вольном духу… Сначала молчал: только скулы ворочаются, ну потом, само собой, сознался, когда пятки у него подрумянились на мангале… Посредине станицы врыли столб, привязали его повыше, обвили вокруг черепа веревку, сквозь веревку просунули кол и — кругообразное движение!.. Под конец солдаты отказались крутить: господа офицеры взялись. И вдруг слышим: крак! — черепная коробка хряснула… Зрелище поучительное» (там же. С. 229–230).

О деникинской контрразведке: «Говорили, что по ночам здесь слышались вопли и стоны; вообще было известно, что то, что творилось в застенках контрразведки Новороссийска, напоминало самые мрачные времена средневековья» (там же. С. 223).

О безкорыстии славных защитников белого дела. Вот перед нами военный комендант станции, бывший полковник гвардии. «Фронт в то самое время замерзал и голодал… — с негодованием пишет автор. — Не хватало даже снарядов. А комендант со своими сотрудниками везли мануфактуры, парфюмерию, шелковые чулки и перчатки, прицепив к такому поезду какой-нибудь вагон с военным грузом или просто поставив в один из вагонов ящик с шрапнелью, благодаря чему поезд пропускали безпрепятственно как военный» (там же. С. 213–214).