Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

4 мая (15 флореаля) 1796 г. агент «равных» в Гренельском лагере Гризель донес президенту Директории Л. Карно о готовящемся заговоре. Два дня спустя он имел разговор с министром полиции Кошоном, после чего власти начали готовить арест бабувистов. Первая его попытка состоялась 8 мая: полиция опоздала, явившись на квартиру Друэ, когда заговорщики, заседавшие в ней перед тем, уже разошлись. Вторая была удачнее: 10 мая (21 флореаля) полиции удалось схватить две группы бабувистов — одну, заседавшую у столяра Дюфура, и вторую, собравшуюся у портного Тиссо на улице Гранд-Трюандери и включавшую самого Бабёфа {567} 567 Schiappa J.-M. Gracchus Babeuf avec les égaux. P. 158–160. .

На следующий день сообщение об этом аресте появилось в правительственной газете Le Moniteur universel («Всеобщий вестник»). На первый раз все ограничилось просто списком схваченных лиц {568} 568 Réimpression de l'ancien Moniteur depuis la reunion des Etats-Généraux jusqu'au Consulat. T. 28. P., 1843. P. 266. , причем неполным: в нём, например, отсутствовала фамилия Дидье; не было и других, менее известных бабувистов. Зато все бывшие депутаты Конвента из числа недавно объединившихся с Тайной директорией, которые попались в руки полиции, были упомянуты: Леньело, Рикор, Амар; фамилия Друэ шла в списке первой; был также упомянут Одуэн, так много критиковавшийся Бабёфом летом и осенью 1794 г. и не имевший отношения к заговорщикам (его арестовали по подозрению в связи с ними, но практически сразу выпустили {569} 569 Kuscinski A. Dictionnaire des conventionelles. P, 1916. P. 126. ). Так что очевидно: поначалу заговор рассматривался как детище бывших монтаньяров, и именно они интересовали полицию в первую очередь.

Однако уже через несколько дней, когда сыщики изучили бумаги, захваченные у Бабёфа, им стала ясна его ведущая роль в заговоре. Содержание этих бумаг сразу же стало публиковаться в «Монитере»: сначала в пересказе, намеренно составленном так, чтобы сгустить краски, а затем в виде целых документов. Разумеется, власти печатали не те тексты Бабёфа, которые были посвящены «совершенному равенству» или перераспределению благ в пользу бедных, а его заметки о тактике собственно силового захвата власти. Таким образом, правительство с самого начала старалось формировать общественное мнение определенным образом. Заговорщиков весьма ожидаемо объявили «друзьями короля» {570} 570 Réimpression de l'ancien Moniteur depuis la reunion des Etats-Généraux jusqu'au Consulat. T. 28. P. 271. . Если выше мы говорили о том, как Бабёф пытался повернуть себе на пользу предубеждение провинциалов против столичных жителей, то теперь власти попытались сыграть на обратном и сообщили о том, что «Акт о восстании» включал «призыв к тем, кого они называли преследуемыми и скрывающимися патриотами из департаментов, то есть чужаков, приехавших в Париж, чтобы сеять здесь беды и беспорядки; чужаков, которые, будучи преследуемы властью общественного мнения, приехали, чтобы спрятать в этом большом городе позор, которым они покрыли себя дома при ужасном режиме террора» {571} 571 Ibid. .

Немецкий путешественник Ф. Мейер, побывавший во Франции в 1796 г., написал о том, что после разоблачения заговорщиков парижская полиция задержала и допросила всех иностранцев {572} 572 Meyer FJ. L. Fragments sur Paris. Hambourg, 1798. T. 1. P. 275–277. . Поскольку понятия «иностранец», «приезжий» (например, из соседней провинции) и «чужак» обозначаются во французском языке одним словом, эта мера как раз и могла быть результатом того, что властям стало известно об активных попытках Бабёфа вовлечь в свою деятельность провинциалов. Хотя возможно, правительство допускало, что бабувисты каким-то образом связаны с заграницей: в таком случае власти, несмотря на то что о заговоре им было известно не первый день, довольно плохо представляли себе характер и цели Тайной директории и ее создателей. Также Мейер отметил, что арест бабувистов не произвел особого впечатления на парижан {573} 573 Ibid. P. 274. . Однако упоминавшиеся отчеты правительственных агентов Бреона и Лимудена говорят совсем о другом.

В день ареста бабувистов Бреон поместил в своем донесении прогноз реакции общественного мнения на это событие: добрые граждане обрадуются и восславят Директорию, анархисты станут говорить о «контрреволюции», роялисты будут довольны, что за решеткой оказался арестовавший короля Друэ {574} 574 Aulard A. Paris pendant la réaction thermidorienne et sous le Directoire. T. 3. P. 178–179. . Однако последующие дни показали, что такой прогноз излишне упрощал ситуацию. Уже в отчете за 11 мая отмечалось: «Нет ничего более непостоянного, более противоречивого, чем мнение об обнаруженном и раскрытом комплоте. Одни сомневаются в его реальности, но в то же время заявляют, что Бабёф на допросе сделал признания, точно указывающие на существование намерения и даже плана свержения нынешнего порядка; другой, дабы убедить, что комплота не существовало, разглагольствует о глупости, невежестве и трусости Бабёфа, который фигурирует как главное действующее лицо заговора. В одном кафе говорят, что Баррас не чужд этому заговору, в другом — что министр внутренних дел… измыслил сей заговор, дабы задавить патриотов» {575} 575 Ibid. Р. 181. .