Гвидо Кнопп - История вермахта. Итоги

Аахен отблагодарил меня за то, что я спас город от уничтожения…

Население Аахена тут же почувствовало последствия этих акций. Чтобы сохранить военную мораль и дееспособность собственной армии, командующий посчитал необходимым требовать соблюдения жесткой дисциплины. Жители должны были быть изгнаны с улиц. а грабежи прекращены. Некоторые предоставленные сами себе граждане, в действительности, начали опустошать брошенные магазины или рестораны. При этом многие из них чувствовали поддержку администрации, которая предоставила материальные ресурсы города в их полное распоряжение или для полной распродажи, чтобы они не попали в руки агрессоров. Но солдаты дивизии, которые между тем были переброшены в город, действовали согласно полученной директиве. К примеру, они вытащили из винного бара в центре города аахенца, который как раз был готов опустошить бочку с вином в подвале.

Но в сети устроенных облав попали и любопытные, которые ничего общего не имели с подобными грабежами. Среди них были и два четырнадцатилетних молодых человека — Йоханн Херрен и Карл Швартц. Их попутчик Эгон Кох, который сопровождал их, может сегодня с уверенностью утверждать, что только любопытство привело обоих мальчишек к месту облавы. Но сыщикам в форме было все равно. Вместе с другими правонарушителями обоих парней доставили в военно-полевой суд при городской комендатуре. В то время как взрослые снова были освобождены, трибунал под председательством офицеров дислоцированного в этом населенном пункте гренадерского танкового полка приговорил обоих подростков к смерти через расстрел. По закону военного времени смертный приговор не требовал подтверждения более высокими инстанциями.

«Мальчишкам завязали глаза большими носовыми платками, — рассказывает очевидица тех событий Финни Крут. „Мама, мама, мама, — закричал Карл, я не хочу умирать, я ничего не сделал! Мама, я не хочу умирать!“ Тогда один солдат крикнул: „Огонь!“ — и они оба упали. Карл снова встал на ноги после этого и прошел еще несколько метров. За ним тогда побежал один молодой лейтенант и сказал: „Что, не хочется умирать?“ — и прекратил его страдания, сделав последний выстрел».

Почему против невиновных подростков была применена столь безжалостная твердость — и это в момент реальной внешней угрозы? Как связан акт произвола с развитием военных событий в Аахене? «В той крайней форме насилия, убийстве детей, — анализирует аахенский историк Кристоф Расс, который подробно изучил это случай, — в том, что выбирались самые молодые, состояло послание вермахта населению: господство снова вернулось, вермахт захватил власть в Аахене. Устрашающий эффект этих казней должен был выгнать людей с улиц и предоставить вермахту полную свободу действий». Армия нуждалась в этой свободе действий в предстоящей борьбе за город.

Могло ли все это происходить без ведома и согласия местного коменданта, который издал основополагающие для этого директивы? После войны Герхард Граф фон Шверин неоднократно уверял, что он ничего не знал о казнях. Но его уличили во лжи с помощью сообщения, которое он сам послал через один день после инцидента своему начальнику. «Я приказал, — сообщалось в этом собственноручно подписанном документе, — вынести изобличенным грабителям обвинительный приговор согласно законам военного времени. Это и произошло. Двое грабителей были расстреляны». Но это были не грабители, а двое юн нов, которые оказались не в то время не в том месте.

В день их смерти и сам главный виновник тех событий оказался в затруднительном положении — не из-за репрессий над гражданским населением, а из-за его ошибочных расчетов времени вступления союзников в город. Теперь написанное от руки почтовое послание Шверина врагу могло быть обращено против него самого. И хотя он распорядился снова забрать записку с центральной телефонной станции, но улика бесследно исчезла, а ее содержание к тому времени уже давно было передано по телефону в вышестоящие инстанции в Кельне.

Шверин, пожалуй, сознавал, что письмо может быть истолковано как «пособничество врагу» или «пораженчество». Действительно, генерал-фельдмаршал Вальтер Модель [97], главнокомандующий группой армий, непосредственно после событий распорядился отстранить от дел командующего дивизией и начать в его отношении военносудебное расследование. Обвинение предъявлялось и в отношении самовольной отмены Швериным решения об эвакуации населения. Но в отличие от двух расстрелянных в Аахене молодых людей, строптивого Графа скорее ожидал благосклонный процесс. На его защиту встали не только его непосредственные начальники, заслуженный воин получил протекцию, очевидно, и из наивысшего эшелона власти империи. Позже, в британском плену, где велось тайное прослушивание и запись его бесед с другими немецкими офицерами, Шверин предположил, что глава канцелярии НСДАП Мартин Борман лично участвовал в благоприятном решении его судьбы. Заинтересованность партии в том, чтобы обнародовать отказ местных функционеров при эвакуации населения Аахена, была невелика. Фактически военно-судебный процесс, который был окончательно прекращен в ноябре, стал в результате чистой формальностью. Он не имел никаких уголовно-правовых последствий для генерал-лейтенанта — наоборот: в декабре 1944 года он снова был задействован в боях в Северной Италии, где уже в апреле 1945 года был произведен в высший ранг генерала танковых войск. Наказание все же выглядит немного иначе.