Гвидо Кнопп - История вермахта. Итоги

Однако на его собственных подчиненных воззвание, кажется, не возымело действия. Уже через немного дней после визита ключевые представители государства, полиции и партии покинули опасный пограничный город. После себя они оставили расплывчатый приказ об эвакуации, который испугал оставшихся жителей и породил ужасный хаос на улицах.

Когда передовые отряды вермахта вечером 12 сентября прибыли в Аахен, они увидели тысячи жителей на вокзалах и полностью забитые автомобилями городские дороги, ведущие из города. Непре-кращающиеся бомбежки и первые артиллерийские удары ухудшали панические настроения. Солдаты известили об этом командира своей 116-й танковой дивизии, 45-летнего генерал-лейтенанта Герхарда Графа фон Шверина [96]. Профессиональный офицер, награжденный Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами, вышедший из дворянской семьи служащего, считался своенравным человеком, но в сравнении с руководством и своими солдатами был весьма лояльным командиром общевойсковой части.

Теперь на посту городского коменданта Аахена он натолкнулся на дилемму, перед которой стоял весь вермахт на всех фронтах в этом последнем году войны: продолжать ли борьбу или сдаться? Должен ли он был втянуть город и его еще примерно 25 000 оставшихся жителей в это сражение за крепость, которое по всему предыдущему опыту борьбы с превосходящими по силе союзниками казалось весьма бесперспективным?

Спустя десятилетия после войны Шверин дал на это однозначный ответ: тогда он предпринял бы попытку, «удержать старый имперский город от боевых действий и спасти от гибели». Более того: он намеренно, сдав Аахен, прорубил бы брешь в линии фронта, чтобы таким образом «сделать все, чтобы закончить войну, которая стала безнадежной». Из-за таких, в значительной степени им же самим распространяемых, идей после войны появился миф о полководце, ставшем «спасителем Аахена».

В действительности же сам Шверин после прибытия в Аахен предпринимал шаги, которые можно было расценить как отклонение от заявленной линии: он снова заставил разгуливающих по городу беззащитных жителей вернуться в свои квартиры. На следующее утро он даже оставил на телеграфе письменное обращение «командиру американских вооруженных сил, которые возьмут город Аахен: „Я остановил глупую эвакуацию гражданского населения и поэтому прошу Вас пощадить их“». Послание врагу было самым опасным для немецкого офицера нарушением запрета.

По меньшей мере, однако, письменное сообщение доказывает, что Шверин еще утром 13 сентября исходил из того, чтобы сдать Аахен ожидаемым в ближайшее время американским вооруженным силам без боя. Первый немецкий крупный город, который настигла война, казалось, имел все шансы остаться невредимым.

Это письмо попало в руки гестапо, и Шверину было поставлено в вину, что он-де хотел сдать город. Но это вовсе не было его намерением. Он только просил о бережном обращении, в случае если город будет захвачен.

Но все получилось иначе. Спасения для Аахена не было. Дубина войны уже со всей своей мощью нависла над историческим имперским городом. Мнимые усилия Шверина по мирной передаче города при более подробном изучении фактов и документов оказались придуманной им же самим, хотя и настойчиво распространяемой легендой послевоенного времени.

Как ясно следует из военных сообщений тех дней, командующий, убирая с улиц колонны беженцев, в большей степени заботился о свободе передвижений своих войск, чем о благе населения. А то, что Шверин первоначально отказался привести Аахен в нуж-пую боевую готовность, основывалось на том, что он просто не мог этого сделать. Большая часть его солдат находилась к этому времени на фронте. Таким образом, командующий общевойсковой частью в первой половине дня должен был исходить из того, что союзники прибудут в Аахен до основного контингента его собственной дивизии. Поэтому он, очевидно, предполагал быстрое взятие города американскими вооруженными силами, возможно, он даже одобрял за это.

Но в этот раз он ошибся в расчетах. Американцы абсолютно не собирались брать город. После изнуряющей погони предыдущих недель войска союзников, находясь на «линии Зигфрида» перед городом, которая внушала большие опасения, чем реальная преграда, намерены были сначала собрать новые силы.

Для Шверина это коренным образом меняло исходное положение. Если когда-то он думал без боя оставить Аахен, то теперь он коренным образом пересмотрел свои планы. Уже во второй половине дня его подоспевшие между тем войска заняли заданные оборонные позиции вокруг города. Аахен тем самым превратился по приказу командующего в театр военных действий.