Дмитрий Прусаков - Раннее государство в Древнем Египте

Таким образом, есть все основания говорить о том, что эволюция архаического Египта в направлении объединенного государства, включая ее исходную фазу, соответствовавшую кульминации поствюрмской трансгрессии Мирового океана, имела вид социально-природных ритмов, представление о которых, по сути, размывает привычную и, в общем-то, совершенно искусственную периодизацию раннеегипетской истории в рамках династий и Царств [ср.: О'Маrа 1979, 1980 ].

Последнее утверждение кажется адекватным взглядам самих древних египтян. Если египтологический канон выделяет так называемую нулевую династию, к которой относит, в частности, Хора Нармера, то на недавно найденных при раскопках Абидоса оттисках архаических печатей имя этого правителя стоит в одном непрерывном ряду с именами представителей "I династии": Боешника, Хваталы и далее до Дена в одном случае [ Dreyer 1987, Abb. 2, 3; Taf. 4, 5; Kaiser 1987, Abb. 1, 2] и до Каа — в другом [ Dreyer et ai 1996, Abb. 26; Taf. 14 b, с]. Отсюда с неопровержимостью вытекает, что признанного современной наукой отдельного правящего дома, предварявшего воцарение Хора Аха, раннеегипетская административная традиция не различала — а раз так, то и у нас едва ли есть основание и надобность это делать.

Социоестественный подход, учитывающий как социально-политический и экономический, так и экологический аспект исторического процесса [ Кульпин 1994 ], иногда вынуждает отступать от привычных академических схем: так, например (в полном соответствии с только что упомянутыми источниками), он исключает наличие какого-либо водораздела, обозначаемого как переход от 0-й к I династии в Египте [ Прусаков 1999в ]. На наш взгляд, столь же условна и археологически неощутима общепринятая вслед за Манефоном граница между I и II египетскими династиями (Хор Каа — Хор Хотепсехемуи), теряющаяся в потемках социально-экологического кризиса. Более того, даже такая ярчайшая веха фараоновской цивилизации, как пирамида Джосера, которая ассоциируется у всех не иначе как с началом новой эпохи — так называемого Старого царства в древнем Египте, с социоестественных позиций в этом смысле выглядит ложным историческим ориентиром: коль скоро за строительством Большой ступенчатой пирамиды последовал пик иссушения и очередной упадок Тинитского царства, ее куда логичнее связывать не с наступлением нового, а с завершением предыдущего цикла политогенеза [8] Примем к сведению замечание, что, кроме Манефона, все древние хронографы Египта помещали Джосера не в начало, а в конец некоего исторического периода [ O'Маrа 1980 ]. . В дополнение к этому, разразившийся после кончины Джосера глубочайший кризис, который поглотил остаток III династии — так, что мы даже толком не знаем ее состава и продолжительности — вряд ли позволяет надеяться на существование и процветание в Египте на тот момент централизованного государства. Тем меньше резонов говорить о начале с III династией "эпохи Старого царства" как качественно отличного от архаики этапа древнеегипетской цивилизации.

В свете имеющихся данных социально-политическая ситуация в раннединастическом Египте выглядит неустойчивой, а Тинитское царство — незрелым как в политико-административном, так и в религиозно-идеологическом отношении. Даже взлет Тина в начале III династии, который, по одной из версий [ Снегирев, Францов 1938 ], возвещал о рождении египетского деспотического государства, на поверку оказывается эфемерным: гигантская ступенчатая пирамида Джосера так и осталась на том этапе единственным династическим памятником подобного масштаба. Уже следующий царь, Сехемхет, не только не завершил, едва начав, возведение собственного колоссального надгробия, но и сам куда-то исчез: его саркофаг, по всем правилам захороненный под недостроенной пирамидой, оказался пуст [ Goneim 1957, pl. LI–LIX].

Порожний саркофаг Сехемхета — символическая иллюстрация наших знаний о том, что происходило в Египте во времена поздней III династии, история которой пока "окутана непроглядным мраком" [ Перепелкин 1988а, с. 366]. В этом мраке практически неразличимы контуры политической системы Египта, что, по большому счету, как и в случае с I–II династиями, лишает исследователей серьезных оснований постулировать наличие в долине Нила при III династии прочного централизованного государства. Но тогда закономерен вопрос: если такого государства не существовало, то что за силы столь долго препятствовали его образованию — объединению Египта под властью династического клана?