Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Мы не должны полагать, будто цивилизация Крита немедленно прекратила свое существование. Дворцы — правда, более скромные — были построены вновь, и еще одно-два поколения изделия Крита продолжали господствовать в эгейском искусстве. В середине тринадцатого столетия мы наконец сталкиваемся со специфически критской личностью — царем Миносом, о котором греческая традиция рассказывала столь много страшных историй. Его невестам досаждали многочисленные змеи и скорпионы, скрывавшиеся в его семени; однако посредством некоего тайного приспособления Пасифае удалось их обмануть [50] Himes, Norman, Medical History of Contraception, Baltimore, 1936, 187. и родить царю много детей, среди них — Федра (жена Тесея, влюбленная в Ипполита) и светловолосая Ариадна. Так как Минос оскорбил Посидона, бог поразил Пасифаю безумной страстью к божественному быку. Дедал пожалел царицу, и, воспользовавшись его изобретением, она зачала ужасного Минотавра. Минос заточил чудовище в Лабиринте, построенном по его приказу Дедалом, умилостивляя его время от времени человеческими жертвами [51] Grote, G., History of Greece, Everyman Library, I, 190; Frazer, Sir Jas., Dying God, N.Y., 1935, 71. .

Куда глубже трогает своим трагизмом легенда о Дедале: она открывает одну из самых гордых эпопей в истории человечества. Греческий миф рисует Дедала афинским Леонардо, который, завидуя мастерству своего племянника, убивает его в приступе ярости и навсегда изгоняется из Греции. Он находит убежище при дворе Миноса, поражает царя своими механическими изобретениями и новшествами и становится главным художником и инженером при кносском дворе. Дедал был великим ваятелем, и предание воспользовалось его именем, чтобы обозначить переход скульптуры от застывших, мертвенных фигур к подлинным портретам живых людей; говорят, его творения были столь реалистичны, что, если их не приковывали к пьедесталам, они срывались и уносились прочь [52] Диодор, IV, 76. . Но Миноса разгневало участие Дедала в любовном приключении Пасифаи, и царь заключил художника и его сына Икара в путанице Лабиринта. Себе и Икару Дедал изготовил крылья, с помощью которых они взмыли над стенами и воспарили над Средиземным морем. Презрев совет отца, гордый Икар подлетел слишком близко к солнцу; горячие лучи растопили воск его крыльев, и он пропал в море, украсив легенду и оттенив ее мораль. С пустотой в сердце Дедал долетел до Сицилии и обратил этот остров к цивилизации, перенеся сюда промышленную и художественную культуру Крита [53] Павсаний, отец всех Бедекеров, приписывает Дедалу несколько статуи, по большей части из дерева, и мраморный рельеф с пляшущей Ариадной, которые все еще существовали во втором веке нашей эры (Павсаний, «Описание Эллады», IX, 40.)! Греки никогда не сомневались в историчности Дедала, и опыт Шлимана учит нас скептически относиться даже к собственному скептицизму. Одно поколение ученых может с порога отвергать те древние предания, которые находят подтверждение в кропотливых изысканиях следующего поколения. [54] Там же, 79; Овидий, «Метаморфозы», VIII, 18f. .

Еще более трагичен миф о Тесее и Ариадне. Одержав победу в войне над юными Афинами, каждые девять лет Минос взыскивал с этого города дань — семерых девушек и семерых юношей, становившихся добычей Минотавра. Когда настало время подвергнуться этому национальному позору в третий раз, статный Тесей — на что отец его царь Эгей согласился без малейшей охоты — добровольно стал одним из семерых юношей, вознамерившись сразить Минотавра и положить конец этому периодически повторяющемуся жертвоприношению. Ариадна пожалела царственного афинянина, влюбилась в него, подарила ему магический меч и научила нехитрой уловке — войдя в Лабиринт, распустить нить, находящуюся у него в руке. Тесей убил Минотавра, вернулся по нити к Ариадне и, убегая с Крита, взял ее с собой. На острове Наксос он женился на ней, как и обещал, но пока она спала, он вместе с товарищами предательски уплыл прочь [55] Афиняне расценивали все это как подлинную историю. В течение столетий они сохраняли и постоянно ремонтировали корабль, на котором Тесей отплыл на Крит, используя его как священное судно во время ежегодных посольств на праздник Делиосского Аполлона. [56] Плутарх, Жизнеописания, «Тесей»; Гомер, «Одиссея», XI, 321–325. .

С Ариадной и Ми носом Крит исчезает из истории вплоть до прихода Ликурга, состоявшегося, предположительно, в седьмом веке. Имеются сведения, что ахейцы достигли острова в ходе своего затянувшегося набега на Грецию в четырнадцатом и тринадцатом веках, а дорийские поселенцы обосновались здрсь на исходе второго тысячелетия до нашей эры. Здесь, по словам многих критян и некоторых греков [57] Например, Полибий, «История», VI, 45. Ликург и, в меньшей степени, Солон нашли образец для своих законов. На Крите, как и в Спарте, после того как остров попал под власть дорийцев, правящий класс вел жизнь, отмеченную простотой и умеренностью — по крайней мере, внешней; мальчики воспитывались при войске, а взрослые мужчины собирались на совместные трапезы в общественных столовых; во главе государства стоял сенат старейшин; оно управлялось десятью kosmoi , или «распорядителями», соответствовавшими спартанским эфорам и афинским архонтам [58] Страбон, X, 4.16–22. . Трудно сказать, Крит ли был учителем Спарты, или Спарта Крита; возможно, оба государства сложились в результате сходного стечения обстоятельств — полной опасностей жизни пришлой военной аристократии в окружении порабощенного и враждебного коренного населения. Относительно просвещенное законодательство Гортины, открытое на стенах этого критского города в 1884 году, было принято, очевидно, в начале пятого века; не исключено, что более ранний его извод оказал влияние на законодателей Греции. В шестом веке Фалет Критский учил хоровой музыке в Спарте, а критские скульпторы Дипен и Скиллид давали уроки художникам Аргоса и Сикиона. По сотням каналов древняя цивилизация перетекала в новую.