Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Arkiv till upplysning от svenska krigens… historia, d. II, s. 157.

Это подтверждается наказом, данным позже русским послам Пушкину и Горихвостову, отправленным в 1632 г. в Швецию для заключения союза (см. ниже, гл. VI и VIII).

Это предположение основано на том, что в другом случае появления таких же «вестей», вскоре после данного случая, нити ведут прямо к Русселю: в феврале 1631 г. он прислал из Дерпта на русскую заставу возле Пскова человека для передачи письма на имя Михаила Федоровича, и этот человек подробно рассказал на заставе о числе и расположении литовских войск, которые, по его словам, вскоре должны были уже начать наступление на Псков под командованием Владислава. На этот раз московское правительство приказало послать за рубеж двух-трех разведчиков под видом купцов для проверки «литовских вестей» и вскоре получило успокоительные сообщения о ложности всей этой информации (ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 5, лл. 2–5, 14–15, 21–22).

Сташевский Е. Смоленская война, с. 283.

Судя по особой грамоте Густава-Адольфа к Михаилу Федоровичу от 28 февраля 1631 г. (из Альтенштадта в Померании), Лесли даже написал Густаву-Адольфу, что его в Москве не используют и низко оплачивают; Густав-Адольф просит или назначить Лесли то же содержание, какое получают в шведской армии другие полковники, или отпустить его, «потому что здесь в цесарской области [в Германии] нашему кор. в-ву разумные полковники в службе годны» (ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г. стб. 8, л. 51). Из столбца Посольского приказа видно, что еще до получения этой грамоты дело Лесли вдруг сдвинулось с места во второй половине декабря 1630 г. По просьбе кн. И. Б. Черкасского Лесли 21 декабря, на основе предшествовавших переговоров, представил докладную записку; 30 декабря последовало распоряжение царя и патриарха изготовить, исходя из нее, все необходимые документы для миссии Лесли (ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 10, л. 1–13).

ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 3, лл. 1–6, 29–30. Письмо Русселя ошибочно датировано январем 1630 г. вместо 1631 г.

О Шютте и его деятельности в качестве шведского губернатора Лифляндии см.: Liljedahl R. Svensk forvaltning i Livland 1617–1634. Uppsala, 1933, кар. XI, s. 524–539.

ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 9, лл. 46–47.

Там Же, лл. 96–106. Тут же сообщается о прошлогодней посольстве от султана Мурада IV, известившего, что «на весну» посылает на польского короля большое войско, «а нам бы стоять с ним на польского короля заодин» (л. 108), Приблизительно тот же текст содержится и в письменной грамоте Михаила Федоровича к Густаву-Адольфу (Там же, лл. 137–145).

ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 10, лл. 51–69 (грамота к Христиану IV), 70–85 (грамота к Карлу I), 86–97 (грамота к Фридриху-Генриху Оранскому), 98–111 (грамота к Нидерландским штатам). Все грамоты, как и к Густаву-Адольфу, датированы 29 Января 1631 г.

Wejle С. Op. cit., s. 18.

Описывая положение Швеции весной 1631 г., Бург Сообщает: «Польский Король, связанный договором со шведским королем и не имей возможности ничего предоставить императору, не пожелал выступить, но все-таки позволил императору навербовать в свеем королевстве сколько угодно войск» (De belle suecico, 1633, р. 134).

Ср. протокол шведского Государственного совета от 26 января 1631 г. об отправке Мониера в Москву (Svenska riksradets protokoll (Handlingar rorande Sveriges historia, 3 serien), d. II, 1880, s. 53).

ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 8, лл. 228–229.

Приехав в Москву, Мониер сообщил приставам, что, кроме явных дел, «есть с ним речь к государю тайная»; поэтому ему предложено было на публичном приеме у царя ничего но говорить, а прислать свою речь в письменном и запечатанном виде. Тайно был ему вручен и царский ответ, не известный никому даже в Посольском приказе, кроме самого думного дьяка (Ф. Ф. Лихачева), у которого «в тайном посольском столпу», не дошедшем до нас, был подклеен текст этого ответа (см. ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 7, лл. 140, 189). Отметим, что какие-то неведомые нам силы пытались и сумели проникнуть в тайну этого ответа: лл. 269–282 указанного столбца повествуют о том, что по выезде из Москвы, в Химках, возок того члена посольства Мониера, который вез документы, был ограблен, а через несколько дней все документы, запечатанные и завернутые в «попону», были подброшены на дорого и доставлены нашедшим их крестьянином в Москву в Посольский приказ; специальный гонец повез их вдогонку за Мониером.