Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

ЦГАДА, Дела шведские, 1629 г., стб. 4 (проезд крымского посольства в Швецию); 1630 г., стб. 4 (проезд посольства из Швеции через Москву в мае).

Обещание было дано еще весной 1629 г. (см. выше, с. 197–198), но в феврале 4630 г. в Москве посол Мониер говорил, что Густав-Адольф до настоящего момента «не мог сведать», действительно ли царь «себе в мысли взял» необходимость этой войны, в то время как польский король уже приготовляется. Ответ гласил, что «в мысль себе то царское величество взял крепко» и готовится [«промышляет»] немедля отомстить «польскому королю и всей Посполитой Речи» их обиды и разрушить их злой план, не дожидаясь истечения срока Деулинского перемирия, поскольку «на чем учинено перемирие, того всего польский король вцеле не сдержал» (ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 2, лл. 129, 203, 174–175, 243–244).

Wejle С. Op. cit., s. 8. В самом деле, Мониер перед боярами утверждал, например, что «если государь [Михаил Федорович] войны с польским королем не начнет, то государю нашему [Густаву-Адольфу] против цесаря стоять будет тяжело, потому что цесарю помогают испанский король, папа римский и король польский», а боярский ответ, в свою очередь, рекомендовал шведскому королю «выразуметь и взять себе в мысль крепко», что если польский король не будет принужден воевать с царем, то иначе «того ему нельзя учинить, чтоб он от цесаря отстал или цесарю не помогал всяким вспоможеньем» (ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 2, лл. 204, 244).

Миссия Лесли была подготовлена переводом в 1629 г. из шведской армии в русскую ряда офицеров; русское правительство само не принимало их, если они не имели направлений от шведского правительства. Среди них в июне приехал племянник Лесли Яков Виммес, сообщивший, что дядя его скоро прибудет, как только вернется из посольства в Англию (ЦГАДА, Дела шведские, 1629 г., стб. 1, лл. 266, 397 и др.). Все это дело началось с того, что Лесли вручил в Стокгольме русскому купцу Глазкову письмо на имя Михаила Федоровича с просьбой выхлопотать ему у Густава-Адольфа отпуск на русскую службу; царская грамота Густаву-Адольфу была послана, и только тогда последний снабдил Лесли лестными рекомендательными письмами и отправил в Россию. Полковник Лесли прибыл в сопровождении (кроме шести слуг) целого штаба; двух капитанов, трех поручиков, прапорщика, писаря и «пушечного мастера», т. е. артиллериста-инженера Юлия Коета, энергично принявшегося за организацию пушечного производства в России. Царь принял Лесли, как только он прибыл в Москву, и щедро одарил его (см. Цветаев Д. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890, с. 372; Сташевский Е. Смоленская война, с. 70).

В июне — июле 1630 г. уже шел набор в первые два русских полка иноземного строя, отданные в обучение сподвижникам Лесли (см. Сташевский Е. Смоленская война, с. 63–64).

Wfele С. Op. cit., s. 7. Оксеншерна, по-своему комментируя эти указания в меморандуме от 30 апреля 1630 г., так формулирует новые задачи шведской политики в отношении Речи Посполитой: вместо заключения мира — сближение с польскими протестантами и создание «factiones» (группировок) в Польше в интересах Швеции (Handlingar rorande Skandinaviens historia, d. 24. Stockholm, 1840, s. 196–197).

«Прежде чем уехать в Германию, Густав-Адольф предписал остающимся дома, чтобы они стремление к дружбе с соседом на востоке [Москвой] сочетали с бдительностью, простирающейся даже до известной военной готовности» (Sveriges krig 1611–1632, d. V, s. 229).

Вениамин Барон 11 февраля 1631 г. выехал из Москвы в Крым и только 14 февраля 1632 г. проехал обратно через Москву в Швецию в сопровождении нового крымского посла, Муралея Улана, который должен был объяснить Густаву-Адольфу, что воевать с императором крымский хан не может, а, когда у Швеции будет война с Речью Посполитой, охотно пошлет свое войско на польского короля. На обратном пути в 1633 г. татарское посольство было арестовано Московским государством, находившимся уже в войне с Крымом, и только через несколько месяцев отпущено по ходатайству Швеции (ей. ЦГАДА, Дела шведские, 1630 г., стб. 5; 1632 г., стб. 3; 1633 г., стб. 9 и 10). Не найдя Густава-Адольфа в Швеции, Муралей Улан с товарищами поехали в Германию. По данным стокгольмского архива, они уже не застали его в живых и вернулись, не получив королевской аудиенции ( Wejle С. Op. cit., s. 10–11), но Хемниц ( Chemnitz В . Ph. Op. cit., Th. I, S. 422–423) описывает, однако, прием этого посольства Густавом-Адольфом под Нюрнбергом 13 августа 1632 г. Пуфендорф сообщает о прибытии в Швецию в 1633 г. татарского посольства через Трансильванию ( Pufendorf S. Op. cit., lib. V, § 109 «Legatio tartarica», p. 129), но, видимо, это ошибка.