Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

В противном случае они подлежали рассмотрению в общем законодательном порядке. К числу этих предметов, по силе п. 1-го статьи 31-й Учреждения] Государственной] думы, относились «предметы, требующие издания законов и штатов, а также их изменения, дополнения, приостановления действия и отмены».

Правительство П. А. Столыпина на этом основании и внесло в Государственную думу, когда возник вопрос об учреждении в составе Морского министерства нового органа — Морского генерального штаба, законопроект о штатах этого нового установления. В Государственной думе законопроект прошел без всяких трений. Никаких возражений по существу нельзя было ожидать и со стороны Государственного совета. Правые возбудили, однако, формальный отвод о неподведомственное™ этого дела общим законодательным учреждениям. Они доказывали, что компетенция последних ограничивается лишь ассигнованием соответственного кредита, самые же штаты вновь учреждаемого Морского генерального штаба подлежат утверждению в порядке не общего, а особого военного законодательства. Они требовали ввиду этого отклонения законопроекта в том виде, как он был внесен правительством в Государственную думу и ею принят. Таким путем искусственно был создан конституционный вопрос.

В прениях по этому вопросу, между прочим, выступал и я, указывая на всю внутреннюю фальшь и юридическую несостоятельность такой постановки вопроса. После этого в защиту явно тенденциозного и прямо недобросовестного толкования ст. 96 Осн[овных] зак[онов], проводившегося правым крылом Государственного совета, поднялся гр[аф] С.Ю. Витте. В своей речи он исключительно ссылался на то, что он был участником в деле выработки новых основных законов; в качестве такового он должен засвидетельствовать, что одно лишь толкование правых соответствует истинному смыслу ст. 96 Основных] зак[онов]. Закончил он тем, что иного толкования никто, находясь в здравом уме и твердой памяти, поддерживать не может. На этой почве последовала резкая реплика с моей стороны: я заявил, что я не психиатр и не берусь судить, насколько тот, кто прибегает к подобного рода полемическим приемам, сам находится в здравом уме и твердой памяти; во всяком случае, его рассуждения свидетельствуют о том, что он не в состоянии противопоставить оспариваемому им взгляду никакие контраргументы, поддающиеся логическому разбору и оценке. Моим ответом я доставил искреннее удовольствие многочисленным врагам графа, которые стали остентативно [238] подходить ко мне и выражать свою радость по поводу урока, полученного им. Упоминаю об этом потому, что это характеризует общую атмосферу раздражения и озлобления, которую С. Ю. Витте создал вокруг себя. Между прочим, инцидент закончился тем, что граф во время перерыва в кулуарах подошел ко мне и начал извиняться: я его не так понял, он вовсе не имел в виду меня, и жалеет, что выразился там неосторожно. Я ответил ему довольно сухо. На другой день он нанес мне визит и, не застав меня дома, оставил карточку с новыми словами извинения.

Законопроект был принят Государственным советом весьма слабым большинством, но не был утвержден государем. Правые добились-таки своего.

По существу, вся кампания против законопроекта представляла собою очередной выпад правых против П.А. Столыпина. Он к тому времени (шел 1910 г.) уже окончательно утратил их расположение и стал подвергаться с их стороны усиленному обстрелу. Гр[аф] Витте понял, откуда подул ветер, и сообразовал с этим свое поведение. Он рассчитывал своим выступлением сразу убить двух зайцев: засвидетельствовать перед правыми свою полную готовность равняться по ним и вместе с тем напомнить перед престолом о себе и о своих верноподданнических чувствах: уж кто-кто, а он не потерпит ни малейшего умаления прерогатив верховной власти.

Наряду с таким ухаживанием за правыми элементами, ухаживанием, унизительным по существу и явно бесцельным, гр[аф] Витте не брезговал и возможностью в подходящий момент причинить им неприятности. Ибо, в конце концов, тоска по власти и злоба против всех, кто в этом отношении стоял ему поперек дороги, начиная с государя и кончая теми же правыми, брала в нем верх над всякого рода иными соображениями.

Этим объясняется тот факт, что гр[аф] Витте состоял в числе «тайнобрачных» нашей группы, с которой он поддерживал контакты главным образом через М. М. Ковалевского. С ним он часто подчеркнуто беседовал в кулуарах, скандализируя этим тех же правых, за которыми усиленно ухаживал. Через М. М. он передавал нам о своей готовности подавать наш список при выборах представителей в разные комиссии. Был даже случай, когда он прямо изъявил желание войти по нашему списку в одну комиссию. Речь шла о сооружении Амурской железной дороги. Граф был противником этого законопроекта. Он считал, что огромные расходы по постройке этой дороги, при наличии Восточно-Китайской железной дороги [239], конкуренцию с которой вновь проектируемая Амурская железная дорога не оказалась бы в состоянии выдержать, чрезмерно обременили бы русскую казну; вместе с тем он относился весьма скептически к стратегическому значению означенной дороги. Ни правые, ни центр не пожелали включить опального сановника в списки предлагаемых этими группами членов особой комиссии по рассмотрению означенного законопроекта. Тогда он обратился через М.М. Ковалевского к нашей группе. Мы пошли ему навстречу: пригласили его в заседание нашей группы, выслушали подробный доклад его по этому вопросу и выставили его имя во главе списка нашей группы: законопроект был лишен всякой внутриполитической окраски, гр[аф] Витте, несомненно, являлся весьма авторитетным знатоком в делах железнодорожного строительства; устранение его от участия в обсуждении важных технических и финансовых вопросов, возникавших в связи с этим законопроектом, можно было объяснять только личными мотивами, ничего общего с интересами дела не имеющими. Кстати сказать, те же правые нашли нужным включить в число членов Особой комиссии Д. И. Пихно, несмотря на то, что он тоже был определенным противником законопроекта. Так, гр[аф] Витте и прошел в качестве представителя от «левой группы» в комиссию. Можно усомниться в том, чтобы это сослужило ему большую службу в глазах правых.