Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Тайный порядок голосования записками, установленный для таких случаев Наказом, дал возможность выявить настоящее настроение большинства Совета. Докладчиком комиссии, поддерживавшим предложение ее, был бывший министр внутренних дел А. А. Макаров. Ему возражали члены нашей группы М. М. Ковалевский и академик С. Ф. Ольденбург. В ложе министров присутствовал товарищ министра народного просвещения барон М. А. Таубе. Он был, как мне передавали потом, настолько уверенным в принятии предложения комиссии, что в разговоре с одним из присутствовавших членов Совета заявил: «Мы его уволили, а они должны признать его выбывшим». Закрытая баллотировка дала такие результаты: 56 записок за принятие предложения комиссии и 98 записок за отклонение предложения ее. Такого внушительного большинства, недалекого от большинства двух третей присутствовавших в заседании общего собрания членов Совета, никто не ожидал. Оно свидетельствовало о том, что и часть правых членов Совета возроптала против новой совершенно неприятной попытки нажима на закон в форме явного détournement de pouvoire [228], проявленного министром Кассо, и нарушения элементарных прав одного из выборных членов верхней палаты.

Это был серьезный симптом и серьезное предостережение. В Государственном совете стало просыпаться чувство гражданственности, идущее на смену психологии угодничества.

Дальнейших попыток к изъятию выборных членов Совета более не было сделано.

В текущей работе Государственного совета члены академической курии, наряду с остальными членами нашей группы, принимали самое живое участие. Между нами очень скоро и как-то само собою установилось совершенно определенное разделение труда. Так, вопросы государственно-правовые и вопросы конституционного права составляли естественную домену М. М. Ковалевского. Вопросы финансового и бюджетного права особенно интересовали неутомимого А. В. Васильева, который в качестве неизменного члена финансовой комиссии всею душою отдался работе над ними; одновременно он уделял много времени и внимания вопросам народного образования. Ко мне отошли, кроме общего руководства деятельностью группы, вопросы гражданского и торгового права и соприкасающиеся с ними вопросы из сферы социально-политической, как то участие в рассмотрении законов по страхованию рабочих, по найму торговых служащих и т. п., а позднее, в особенности после кончины М. М. Ковалевского, и вопросы государственно-правовые, в том числе и чисто юридико-догматические вопросы по толкованию Учреждения Государственного совета и связанных с ним законоположений, по толкованию наших бюджетных законов, и т. д.

К А. В. Васильеву впоследствии по вопросам финансовым и бюджетным присоединился И. X. Озеров, а по вопросам народного образования В. И. Вернадский (после вторичного его избрания уже не от Московского университета, а от Академии наук) и С. Ф. Ольденбург.

Трудно приходилось московским профессорам (А. А. Мануйлову, В. И. Вернадскому до его ухода из Московского университета, и кн[язю] Е. Н. Трубецкому). Они, естественно, были лишены возможности столь же интенсивно участвовать в работах Государственного совета, как это было доступно их коллегам, проживавшим в Петрограде; они приезжали обычно на заседания Государственного совета только по особому моему вызову, когда присутствие их представлялось почему-либо особенно необходимым. В аналогичном положении находился профессор Харьковского университета Д. И. Багалей, который тоже частенько уезжал из Петрограда.

Тяжкий удар постиг нашу группу в 1916 г. Скончался М.М. Ковалевский. Начало войны застало его в Карлсбаде, куда он ежегодно ездил лечиться. Австрийские власти задержали его в качестве гражданского пленного. Мытарства, связанные с двухлетним пленением его в Австрии, подорвали его силы. С большим трудом, в результате бесконечных хлопот, завершившихся обращением целого ряда членов Государственного совета и друзей его к королю Испанскому, Альфонсу XIII, удалось наконец добиться освобождения М.М. [Ковалевского] из плена.

Уже в то время, когда он вернулся, он был неузнаваем. Несмотря на серьезное недомогание, он с обычной своей энергией вновь принялся за многосложную работу, которую он раньше вел. Этим, в соединении с невозможностью продолжать в условиях военного времени необходимый ежегодный курс лечения в заграничном курорте, М.М. [Ковалевский] окончательно себя погубил. Весною 1916 г. его не стало.

К счастью своему, он не дожил до несказанного несчастья нашей родины, которой он верой и правдой служил всю свою жизнь.